Люди в погонах. Анатолий Рыбин
непрерывно воспитывать людей, беседовать с каждым в отдельности. И не только по вечерам в казарме, а везде. Иногда вовремя сказанные два-три слова ценнее часовой лекции…
Нечаев слушал комбата внимательно, делал новые пометки в записной книжке и в свою очередь объяснял:
– Некоторые командиры взводов у нас забывают об агитаторах.
– Это напрасно, – сказал Мельников и тоже достал из кармана маленький желтый блокнот, что-то записал в него. – Без актива работать нельзя, – продолжал он. – Агитаторы – большая опора командира. Может, на бюро этот вопрос поставить следует или на партийном собрании…
Неожиданно широко распахнулась дверь и в комнату вошел подполковник Григоренко.
– Ага! – воскликнул он громко. – Что я вижу? Командир батальона у секретаря парторганизации. Редкий случай в полку.
– Шутить изволите, – сказал Мельников, предлагая замполиту табуретку.
– Какая шутка! – продолжал тот, не снижая тона. – Вон спросите у Нечаева, когда он встречался с командиром как секретарь? В месяц раз при получении партвзносов, да и то в комнате командира.
Григоренко сел, снял фуражку, пригладил мягкие, зачесанные назад волосы и потрогал пальцем закрученные кончики черных усов.
– Ну как самочувствие после бури? – спросил он, внимательно посмотрев на Мельникова.
– Бодрое. Жду новых проработок.
– Странное у вас желание.
– А куда же денешься? Вот смотрю на вас и думаю: сейчас начнете какие-нибудь выводы делать.
Григоренко сказал улыбаясь:
– Это меня в детстве дед воспитывал так. Сперва хворостиной отдует за провинность, а потом усадит рядом и целый час отчитывает, вроде выводы делает. Слушаю, слушаю, бывало, да и подумаю: «Лучше бы ты, дед, еще мне хворостиной всыпал, чем своим нудным разговором потчевать».
– А все же терпели? – спросил Мельников.
– Когда как.
Собеседники рассмеялись.
Григоренко расстегнул шинель, отбросил полы с колен и, глубоко вздохнув, опять повернулся к комбату с вопросом:
– Неласковая земля у нас, правда? Негостеприимная. Не успел человек приехать – и вдруг неприятность.
– Не в земле тут, пожалуй, дело, – загадочно ответил Мельников, – а, скорее, в климате.
Григоренко поднял голову, острые кончики усов его забавно зашевелились.
– В климате, говорите? – переспросил он, стараясь вникнуть в суть услышанного. – Что же, может быть.
Молчавший до сих пор Нечаев, улыбаясь, вставил:
– А климат преобразовать можно, товарищ подполковник.
– Можно, – согласился Григоренко. – Что ж, думайте, обсуждайте, мешать не буду. – Он застегнул шинель и потянулся за фуражкой.
– У меня вопрос к вам, – сказал Мельников, поднявшись со стула. Замполит повернулся. – Тут изобретатель есть. Серьезный паренек.
– Кто?
– Рядовой третьей роты.
– Зозуля, – подсказал Нечаев. – Я уже говорил о нем Степшину.
– И что он изобретает?
Мельников