Золотистые оправы. Сборник рассказов. Георгий Панкратов
хотелось. Так, разве подхалтуривал иногда и листал газеты. Чем заняться еще, он не знал: в его тридцать восемь поздно было искать что-то новое, как он говорил, «рыпаться». В общем, жил в ожидании лучших времен.
Иногда что-то делал по дому, встречал, провожал жену. Та крутилась в офисе, «с бумажками», как объяснял мужикам Вадим. О работе жены он не знал ничего, и ему было не интересно. Отношения с Вероникой были нормальными – не в том смысле, что без проблем, а в том, что без искорки: ну, не искрилось между ними после стольких лет. Но и Вадим, и Вероника поступили так, как «поступают все»: забили на это. Что же, расходиться теперь, если нет искорки?
Развлекаться Вадим не умел, а у жены не было времени. Иногда гуляли в ближайшем парке. Вадим стоял на балконе и докуривал, осматривая двор, Вероника осторожно открывала дверь и предлагала: «Пойдем?». «Ну пошли, че», – отвечал Вадим, и они выходили на улицу. Приближался Новый год – хоть и через месяц только, а думать уже надо: как отметить, где деньги брать, сколько… Да и просто можно было фантазировать, представляя, как на несколько долгих и сонных дней все вокруг станет хорошо. Сказочно.
– А, вспомнила, – сказала Вероника по дороге. – Надо в офис смотаться за документами. Завтра ж к этой… – она выругалась, – через весь город переться. Вставать рано. А я их забыла, вот дура!
– Да езжай ты с утра, – вяло возразил Вадим. Он не любил, когда планы менялись, и вместо приятной прогулки вырисовывалась какая-нибудь суета.
– Ну Вадим, ну че ты… Это мне в пять утра вставать надо. Как маленький. На автобусе доедем – полчасика и свободны.
– Ладно, поехали, – безучастно сказал Вадим, и они отправились на остановку автобуса. Народу стояло немного, видно, недавно был, решил Вадим и закурил. Вероника закашлялась, и он отошел чуть подальше.
– Вот подарю тебе на Новый год никотиновый пластырь, – шутила Вероника.
– Не-не-не! – бурно возразил Вадим и пояснил, где он видел такие подарки. – А тебе-то че подарить, а, любимая? – спросил он, изобразив задор.
– Платье бы, – раздумчиво сказала Вероника. – И сапоги хорошо б новые, этим капец уже.
Вадим промолчал, прикидывая.
– А вообще, давай друг другу не дарить ничего, – предложила Вероника. – Сэкономим. Съездим к маме, погостим…
– Ой, на фиг надо, – скривился Вадим, – к маме твоей… Давай у нас лучше. Чего у нас, плохо? Фейерверки позапускаем.
– Ага, – Вероника поднесла руки к лицу и шумно выдохнула в них, а потом задумалась о чем-то и улыбнулась, взглянула на Вадима добрым взглядом. – Скорей бы.
– Скорей бы автобус, – буркнул Вадим и направился к урне: – Хабец выкину.
Подходя к урне, Вадим краем глаза заметил, как грузовик на противоположной стороне улицы стал разворачиваться – остановка находилась на перекрестке их двухполосной улицы не с переулком даже, а с узенькой асфальтовой дорожкой, по которой завозили продукцию в ближайший универсам.
«Ну и как он тут проедет, дятел?» – подумал Вадим, и вдруг эту мысль перебила другая, шальная и страшная. Его обдало холодом, словно кто-то швырнул в лицо снега, и он обернулся. Пытаясь уйти от удара с «дятлом», прямо в остановку неслась черная иномарка. И в этот же миг все вокруг стихло, только кружились в желтом свете фонаря снежинки.
Вадим повел себя странно: он не бросился к остановке сразу же, не закричал – он закрыл глаза, чтобы ничего не видеть, и долго стоял так, считал в уме. Когда наконец двинулся к месту происшествия, вокруг уже толпились люди, кто-то бестолково суетился и причитал, кто-то щупал пульс. Жена лежала как живая, только мертвая. Немного крови на висках – и все. И в руках сумка.
Неподалеку остановилась разбитая иномарка. Один бок сильно помялся, но другой, где находился водитель, остался невредим. За рулем сидел крупный человек в очках, бритый наголо, в сером пальто. Его лицо не выражало никаких эмоций: он смотрел прямо перед собой и не шевелился.
– Я убью тебя, сука! – заорал Вадим, бросившись к кабине. Стучал по стеклу кулаками, затем водитель опустил стекло. – Что ж ты сделал-то?! Что же ты сделал?..
Потом были похороны. Точнее, была кремация, но русский человек не скажет «был на кремации», он все равно скажет «на похоронах». Вадим потратил все деньги, найденные в доме. Народу было немного – в основном, девчонки с работы да ее родители. Они Вадима не любили. Жил он с женой, правда, в своей квартире, так что съезжать никуда не пришлось. Но кроме этой квартирки, доставшейся от родных, у него ничего не осталось.
Началось долгое разбирательство. Вадим ходил в суд неохотно – для дачи показаний, пару раз. Уже в первый день мужчина из иномарки, все в том же сером пальто, высказал желание поговорить. Они зашли в пустой зал и долго сидели, молчали. А потом водитель резко, безо всяких предисловий, предложил ему взять миллион рублей.
– Ты что же, сука, откупиться хочешь?! – взревел Вадим.
– Видишь, – спокойно сказал водитель, – я не то, чтобы очень богат, но есть деньги. Пусть следствие покажет, виноват ли я был… там. Я не зверь, так вышло случайно. Если надо, то я присяду.
– Присядешь,