Золотистые оправы. Сборник рассказов. Георгий Панкратов
и Алла приникла к экрану, не в силах отвести взгляд – ей был знаком этот слом, это странная, необъяснимая перемена. Она почувствовала, как холод пробрал все тело – от мочек ушей до кончиков пальцев ног, словно она сама превращалась в снежную фигуру. Волк из мультфильма выбросил вперед лапу, как будто хотел ударить Снеговика, но вместо этого выдернул из его круглого лица морковку и отшвырнул ее в сторону. Беспомощный, словно вся его сила была в морковке, Снеговик пошатнулся, взмахнул руками, вытянулся весь в сторону волка и прокричал, заставив Аллу замереть:
– Отдай мой носик!
И не было слов, чтоб описать этот крик, чтобы сказать – как он крикнул. Экран ноутбука, стол, стены квартиры, шторы, окно – все вокруг потеряло цвета и покрылось ледяной коркой, готовое в любую секунду пойти трещинами, развалиться на куски, пылающие морозным паром. Волк ударил Снеговика, и тот рассыпался, только безносая голова с ведром-шляпой жалобно смотрела в черную ночь, хлопала печальными глазами.
– С новым годом! – крикнул Серый волк, и заревел за кадром мультфильма мотор праздничного грузовичка.
Алла сидела, боясь сделать движение, боясь даже моргнуть – ведь в ее глазах отражалось все, что нужно знать о мире. Она все понимала, что можно о нем понимать. И все, что можно о нем сказать, слышала.
Алла плакала.
Сквозь слезы она продолжала смотреть. Видела, как настоящий Дед Мороз добрался до Снеговика, как подарил ему новый нос – золотую шишку, огромный красивый нос, не в пример той жалкой морковке; как Снеговик засиял от счастья. Но Алла знала, что на тех берегах, куда отплыл ее любимый, не будет никакого Деда Мороза, никакого нового носа.
Да и у нее здесь – не будет.
– Отдай мой носик, – сквозь слезы шептала она, и сверкала под потолком гирлянда. Плясали, отражаясь в лакированной поверхности старого советского шкафа, огоньки.
АССАСИН И АБИССИНКА
Едва обсохнув после моря, Гена Моргунов решил прогуляться за пивом. «Море без пива – деньги на ветер», – любил повторять, глуповато улыбаясь, обладатель маленького, но заметного пузца. Он прошел вдоль нескольких кафешек на набережной, минул канатную дорогу, которая каждый вечер доставляла его, уже готовенького, к ужину в санаторий, а дальше начинался маленький городок – одно-двухэтажные здания, несколько узеньких улочек на холме, пересекавшихся друг с другом настолько часто, что можно было сказать вернее: переплетавшихся. От одной из них уходила вверх лестница – по ней тоже можно было добраться до санатория, но мучила одышка. Зато утром, как говорил Гена, «самое оно».
Вдоль лестницы тоже жил кто-то, к удивлению Гены. Встречаются в южных городах такие лестницы, которые в то же время и улицы, и даже названия есть у них. На этой же лестнице местные умудрились разместить еще и рынок, где торговали сувенирами и всяким недорогим барахлишком – на широких пролетах, прямо напротив чьих-то окон. Из кабинки взмывавшей над этим великолепием канатки Гена любил заглядывать к местным в