Родина против бесов. Андрей Николаевич Савельев
иначе обосновать расходы на свою деятельность в глазах финансирующего их работу начальства. Начальство другого языка не понимало.
Кремлевские бесенята склонны были имитировать серьезность «левого проекта», зная заведомо, что ничего путного из него не выйдет. Ведь борьба за «левые» голоса для блока Глазьева-Рогозина была заведомо бесперспективна. Весь «левый» ресурс за пределами КПРФ не превышал 2% от общего числа избирателей. Причем на этот ресурс претендовали практически все ведущие партии, а также виртуальная партия «против всех». Полагать, что блок Глазьева-Рогозина получит в этом секторе предпочтений преимущество, достаточное для победы на выборах, не было никаких оснований. «Товарищ» проваливался с гарантией. И мог послужить либо оправданием разыгранного в глазах публики снижения популярности коммунистов, либо громоотводом, если эта популярность не снизится. В Думе «товарищей» никто не желал и не предполагал увидеть.
Идея сильного социально ориентированного государства без привязки к «левой» доктрине, составляла ресурс до 20% голосов. Полагать, что блок отберет из них половину или даже треть, было совершенно нереально. Для этого пришлось бы иметь мощность агитационной машины, превосходящую мощность «партии власти». Единственная надежда зачерпнуть из этой части электората – сделать действительно яркую избирательную кампанию, в которой «левое» осталось бы лишь на втором плане, в социальных проектах блока, совпадающих с проектами КПРФ, оставленными там Глазьевым. Для этого надо было с «нелевой» энергией изобличать КПРФ в сговоре с олигархами и в имитациях борьбы за народные интересы. Но гельмановские технологи упорно твердили: ни слова против КПРФ! У меня было ощущение, что общаешься с двойными агентами.
Личный ресурс доверия у каждого из лидеров блока фиксировался на уровне 10-15%. Но этот ресурс отражал «потолок» рейтинга, достижимый лишь в случае, если симпатии избирателей оставят других известных политиков. Такой расчет был бы безосновательным. Кроме того, рейтинг доверия к Глазьеву рассчитывался в связи с его членством во фракции КПРФ. Окончательное размежевание с Зюгановым уронило этот рейтинг за счет разочарования сторонников коммунистов. Вернуть его к прежнему уровню могло только сотрудничество с другими членами блока, которое Глазьевым так никогда по достоинству и не было оценено.
Эти обстоятельства говорили о том, что «левая» линия в блоке, обгрызающая края электоратов Зюганова и Явлинского, давала, по самым оптимистическим оценкам, 3-4% голосов. Следовательно, для победы блока надо было рассчитывать на электоральный ресурс второй составляющей, «правой», представленной Рогозиным, Геращенко, Бабуриным и др. Состав блока, судя по лидерам второго плана, был явно «нелевый». В них не было ничего профсоюзно-социалистического. Соглашаясь на кремлевский проект, лидеры блока «Родина» рисковали подмочить репутацию, запачкавшись нелепой «левизной». Но «правая» (консервативная) линия в избирательной