Умерший рай. Виктор Викторович Улин
висящая на волоске.
Сегодня, выжатый досуха, я редко испытываю приливы настоящего желания. Причем обычно – в самый неподходящий момент, когда его невозможно удовлетворить.
А тогда я был полон сил, но не имел даже эстетической отдушины.
Думаю, что не я один страдал от невозможности удовлетворить эротическую потребность.
И – стыдно и смешно признаться – мы по несколько раз ходили смотреть зауряднейший советский фильм, где единственным моментом оказывалась десятисекундная демонстрация обнаженной груди (самой настоящей груди с выразительными темными сосками!) настоящей женщины – певицы Людмилы Сенчиной, любимицы ленинградского партийного царя Григория Романова.
А когда в центральных кинотеатрах шли «недели» иностранных фильмов, где можно было заметить не только разнообразные соски, но даже непристойный островок волос внизу женского живота… Очереди тянулись на квартал. И предприимчивые спекулянты продавали билеты по пяти-семикратной цене.
Вот так я жил в те годы.
И впервые абсолютно голую женщину увидел, лишь когда мне исполнилось двадцать три.
Хотя это не предел; в одном из тематических телешоу, хлынувших на экран с мутной волной перестройки, зрелый мужик гордо объявлял на всю страну:
«Я женат тридцать лет, но ни разу не видел своей жены голой!»
Живя в Ленинграде совершенно один, будучи нормальным здоровым юношей, я за тысячу семьсот километров от Уфы ощущал моральный гнет семьи, где любая связь до брака считалась запретной. Я долгие годы не мог освободиться от внутренних кандалов и не приобщался к мужскому миру.
Хотя имел массу возможностей как в университете, так и просто со знакомыми женщинами, которые у меня имелись.
В конце концов, мог бы воспользоваться услугами проститутки: в те поистине золотые годы СПИДа еще не существовало, а венерические болезни были уже изведены в борьбе партии за чистоту интимных мест…
Но, к стыду своему, я потерял невинность только летом золотого восемьдесят третьего, про которое веду рассказ.
Оглядываясь назад, я понимаю, что под натиском семейных устоев я не просто потерял – вычеркнул из жизни как минимум пять лет, в течение которых мог наслаждаться сексом. Лучшую пору молодости, когда я был энергичен и не имел настоящих проблем, а организм требовал регулярной половой жизни.
Пять лет – больше десяти процентов моего нынешнего возраста. Их стоит просто стереть.
Старая дева есть язва на теле человечества.
А мужчина-девственник – ошибка природы, которой не должно существовать, будь он хоть Иммануилом Кантом.
Я слишком поздно исправил эту ошибку.
Вернуть бы назад те годы и начать все иначе…
Но увы. Даже в одну реку не войти дважды. Тем более не переделать свою жизнь – каким бы полновластным ее хозяином себе ни казаться…
Я и противоположный пол
Несмотря на уже сделанное признание