Бар. Дмитрий Игоревич Сергиенко
и Лиза. С момента похорон прошло уже два дня, но каждое утро я ходил туда, чтобы разложить все произошедшее по своим местам. Мы не горевали в тот день так, как обычно горюют люди, теряя близких. В этом не было смысла, ведь во мне осталась любовь. Тогда я понял, что настоящую любовь к человеку не способно отнять ни время, ни расстояние, ни уход его в иной мир. Во мне осталось много хорошего, благодаря моей матери, и если сейчас благодаря мне, это хорошее даст кому-то силы, мысли или вдохновение, то ее полвека прошли не зря. И нить нашей жизни хоть и прохудилась, потеряв одну из жил, но все же не порвалась до конца, а значит, можно было плести ее дальше.
Прохладный мартовский воздух в сочетании с ярким, набирающим силу солнцем действовали на меня слегка пьяняще, словно молодое вино, еще не успевшее набрать цвет и терпкость. И уже подойдя к дому, я не поверил, что прогулка подошла к концу. На меня уже смотрел забор с черными коваными воротами, за которым расположился коттедж – сбитый и массивный, как старый откормленный Чеширский Кот. Его открытые окна принимали бодрящую прохладу, а кирпичные стены, напротив, вбирали тепло. В этом доме я вырос. Каждая скрипучая доска, каждый потайной уголок и прилегающая тропинка были мне хорошо знакомы. Любой его закуток ассоциировался с каким-то воспоминанием. И прекрасно было то, что по большей части, эти воспоминания касались моих родителей.
– Сопляк! Твой чай уже холодный! И мне потребовалось всего лишь подлить в него ледяной воды! – со стороны террасы я услышал очередной саркастичный выпад Лизы.
С ее и без того растрепанными кудрявыми волосами, весело забавлялся мартовский ветер. Я смотрел, как она заливисто смеялась, облокотившись на ограду и ожидая моего ответа. Ее пышная грудь, прикрытая сарафаном, прибавляла ей еще больше женственности. Теперь она могла повелевать не только нашей семьей, как в детстве, но и мужчинами, которые ее наверняка постоянно окружали. В последний раз мы виделись пять лет назад, и она очень сильно изменилась. Однако мы всегда поддерживали связь на расстоянии, поэтому никаких барьеров между нами так и не образовалось.
– Если ты думаешь, что я закрою на это глаза и не разведу свой чай кипятком, ты сильно заблуждаешься! И так будет с каждым чаем, до которого ты доберешься! – в ответ раздался заливистый смех сестры.
Неожиданно приоткрылась калитка. Дядя Антон вышел в шортах и теплом вязаном свитере. Он всегда был плотного телосложения, но время брало свое, дядя заметно осунулся с последней встречи, а волосы на голове и лице почти все приняли седоватый оттенок.
– Артур, хватит дурака валять, вы всех соседей на уши поднимите.
– Она первая начала, неужели ты не слышал?
– Вам будто все еще двенадцать.
– Разве это плохо?
– Это громко, – твердо ответил он, проведя рукой по своей щетине, и кивком пригласил меня зайти в ограду.
Мы сидели за столиком на террасе. Мой чай был ледяной, как из холодильника. В момент, когда я поднес его ко рту, Лиза еле сдержалась, чтобы не сорваться в гогот. Я подыгрывал ее шалостям и отпивал помаленьку,