Война за океан. Том второй. Николай Задорнов
на торговлю. И это слыхали все гольды. Очень хорошо.
Желая еще больше расположить к себе губернатора, Гао стал жаловаться на маньчжуров, что они его всегда притесняли, советовал их гнать отсюда без церемоний. Он брался сделать большие поставки для русского войска, пригнать целые баржи с мукой и крупой в низовья реки.
Губернатор простился со стариками, перецеловал их, обнял купца и отправился к себе на баркас.
Гольды были несколько смущены расположением, которое выказал Муравьев к купцу, сделавшему им столько зла. Но тут опять полетели две белые банки, выброшенные с баржи человеком в белом колпаке. Там готовили обед.
Удога простился с дочкой и со всей родней, уехал с губернатором на баркас. Караван пошел мимо Бельго. Уж поднимали якоря, и судно за судном шли вниз по реке. А главная масса вообще не задерживалась, даже якоря не отдавали, а вереница их непрерывно шла и шла с утра мимо стойбища.
Гольды на берегу не знали, у кого спросить, что это за белые банки. Все понимали, что это серебро, но почему русские так швыряются им?
– Серебряную посуду бросают! И хорошая посуда, – так говорил дедушка Падека, вертя в руках белую жестяную консервную банку из-под фруктов.
А караван уходил все дальше. На фарватере напротив Бельго проходили последние баржи и баркасы. На мачтах у них полоскались флаги. Где-то далеко-далеко загудел пароход.
Глава двенадцатая. Долгожданная встреча
Таким образом совершилась самая смелая, лихая и блистательная экспедиция, какая, я полагаю, только известна в истории мореплавания.
Ночь светлая. Хотя луны нет, в черной воде отражается звездное небо, множество огней от идущих судов и прибрежные скалы с лесом на вершине. Никому не спалось в эту ночь. Путь по Амуру заканчивался, утром должны прибыть в Кизи. Еще вчера пароход оставил караван и пошел прямо туда. Люди на баржах повеселели. Кони и то бьют копытами.
«Чуют, что конец пути», – думает Алексей, покуривая трубку.
– Эй, автор и сочинитель песни, – приказывает унтер-офицер Росляков, гвардеец Семеновского полка, приставленный обучать пеших забайкальцев, – затягивай!
– Запевай, Пешков! – говорит урядник Разгильдеев.
Пешков хрипло и неохотно начинает:
С Усть-Стрелки отплывали…
С полными возами, —
подхватывает хор.
В Кизи приплывали
С горькими слезами.
Губернатор – враг цензуры – решил помочь народу и давно уже, узнав о сложенной песне, поручил добыть текст Михаилу Семеновичу Корсакову. Тот приказал доставить автора к себе, велел ему тут же продиктовать песню писарю, но не сказал, зачем. «Узнаешь после!» – с важностью объявил молодой полковник.
Казачьи офицеры и урядники знали, что стихи и песни – дело опасное и к добру не ведут, особенно когда их прочитает и послушает начальство. Да и Корсаков, все знали, строг, не шутит.
Загадочное молчание начальства продолжалось.