Одно слово стоит тысячи. Лю Чжэньюнь
по деревьям, то Дэнчжань такие вещи вообще не интересовали. Зато у нее была страсть к домашним животным. При этом она тянулась не к кошечкам и собачкам, а к крупной домашней скотине – шестилетнюю кроху тянуло к мулам и лошадям. Конюх Лао Сун никого так не боялся, как Дэнчжань. Заготавливает он, бывало, вечером корм для скота, глядь, а Дэнчжань уже сидит верхом на какой-нибудь лошади в стойле и понукает: «Но! Поехали искать твою мамочку!» Лошадь недовольно ржала и взбрыкивала, но девочку это нисколько не пугало. Дахо, Эрхо и Саньхо никаких хлопот Лао Вану не причиняли, самое худшее из того, что они делали – как и все остальные его ученики, ничего не смыслили в «Луньюе». Зато девчушка была для него настоящей головной болью. Из-за постоянных шалостей Дэнчжань Лао Сун то и дело бегал жаловаться к Лао Вану. Но тот лишь отмахивался: «Лао Сун, можешь ничего не говорить, просто считай ее за детеныша скотины». Как-то в восьмом месяце по лунному календарю Лао Сун заготавливал для скотины корм и, не рассчитав силы, так саданул вилами по промывочному чану, что тот раскололся. Впрочем, этот чан был в ходу уже лет пятнадцать и, можно сказать, послужил хорошо. Лао Сун все честно рассказал хозяину Лао Фаню, тот его тоже ругать не стал, а просто отправил купить новый. Поскольку в хозяйстве Лао Фаня скота прибавилось, то новый промывочный чан Лао Сун выбрал побольше, в целый чжан[21] в диаметре. Когда он вернулся с покупкой назад, то больше всего обновке обрадовалась Дэнчжань. Она забралась с ногами на толстый бортик наполненного водой чана и, подперев руки в боки, стала нарезать по нему круги. Лао Сун уже настолько привык к ее выходкам, что лишь вздыхал да качал головой, не обращая на нее особого внимания. Вскоре он и вовсе запряг скотину и отправился боронить поле. Когда же вечером он вернулся домой, то нашел Дэнчжань в чане. Вода по-прежнему доходила до его краев, а на поверхности колыхалось тельце девочки. Вытащить он ее вытащил, но было уже поздно – она захлебнулась и утонула. Лао Сун в отчаянии взметнул свои вилы и, разбив ими новый чан, уселся на чурку, к которой привязывали ослов, и заплакал. Прибежавшая Инь Пин, увидав свое дитя, без лишних слов схватила вилы, собираясь тут же на месте прикончить Лао Суна. Но Лао Ван притянул ее к себе и, глядя на лежавшую на земле дочь, беспристрастно сказал:
– Лао Сун не виноват, виновато дитя. – И добавил: – Числа не было ее проказам, сил уже никаких не оставалось, значит, туда ей и дорога.
В ту пору, когда Ян Байшуню было пятнадцать, детей в семьях было пруд пруди, поэтому потеря ребенка значила не много. Та же Инь Пин посердилась на Лао Суна дня два, а потом тот принес ей два доу[22] риса, и на том дело замяли.
Спустя месяц началась дождливая пора, из двадцати с лишним учеников в школу к Лао Вану стало приходить всего лишь по пять-шесть. Тогда Лао Ван, вместо того чтобы давать новый материал, заставил своих подопечных писать сочинение на тему «Не беспокойся о том, что люди тебя не знают, а беспокойся о том, что ты не знаешь людей»[23], а сам уставился на дождь за окном. Размышляя о том о сем, он решил, что после обеда вместо сочинения и новой темы заставит ребят упражняться по прописям.
Чжан – китайская мера длины, равная примерно 3,33 м.
Доу – китайская мера для сыпучих и жидких тел, равная 10 л.
«Луньюй», глава I «Сюэ эр».