Следы прошлого, или Московские тайны. Виталий Борисов
Анастасией Ивановной и дочерью Полиной.
Прожив с годик в своей глуши, Сидор Терентьевич почувствовал вдруг неодолимую тягу к перемене мест и одновременно страстное желание вырваться на простор из той семейной идиллии, на которую сам себя обрек. А тут как раз и дочка вышла замуж и уехала жить к мужу в Петербург, чем еще больше раздосадовала отставного генерала Сырцова. С тех пор и начались эти тайные вояжи его в Москву и круизы по самому дну Первопрестольной.
Страсть его к кулачным упражнениям с той поры несколько поубавилась, как поубавилось и здоровья Сидора Терентьевича. Он отяжелел от бездельной жизни, огруз и бегал теперь не так быстро, как прежде, хотя тяжелые его кулаки были хорошо известны в округе и все еще пользовались заслуженным уважением.
Незнакомец, заметив занесенный уже над ним кулак взбешенного генерала, повел себя вдруг совершенно неожиданно. Мягко отстранившись от нашего героя, он молча сел на стул, положил небрежно руку на край стола, закинул ногу на ногу и устремил на Сидора Терентьевича взгляд своих черных пронзительных глаз, вдруг выплывших из-под давно не мытой шевелюры, закрывавшей ему большую часть лица.
Рука Сидора Терентьевича, уже начавшая свое поступательное движение вперед, вдруг запнулась на месте, и сам он застыл ошеломленный в той самой позе изваяния, в какой минуту назад пребывал незнакомец. Готовый было вырваться из его горла возглас удивления так и остался на устах его, уступив место какому-то бульканью.
Незнакомец между тем спокойно полез в карман, вынул оттуда портсигар, достал, все так же не спеша, папиросу, чиркнул спичкой и закурил, выпустив под нос ошалевшему от такой наглости генералу облачко сизого дыма. Едкий запах привел Сырцова в чувство и он, опустив руку, отступил на шаг в сторону. Он обернулся, ища глазами Маланью, но ее уже не было рядом. Незнакомец же вынул изо рта папиросу, весь подался назад и вдруг громко, раскатисто расхохотался. Он смеялся, широко раскрыв рот, разведя руки в стороны и покачиваясь на стуле.
Сидор Терентьевич даже присел, пораженный этой новой выходкой странного гостя. На шум из дому выскочил растрепанный и наполовину одетый лакей Прохор, которого крик барина словно ветром сдул с его лежанки, а за ним следом, с интервалом в минуту, показалась испуганная физиономия Маланьи, должно быть решившей, что «катаклизма», о которой вчера говорил в церкви отец протоиерей, разразилась-таки, и если не во всем мире, то по крайней мере, в пределах Нижегородской губернии. Следом за ними появилась немало обеспокоенная Анастасия Ивановна. Тем временем между незнакомцем и генералом, который не отрывал взгляда своего от портсигара гостя, произошел чрезвычайно странный разговор:
– Ваш, ваш портсигарчик, милейший Сидор Терентьевич, – кривляясь, проговорил наконец незнакомец, вежливо, в то же время, поклонившись генеральше.
– Вот и гравировочка ваша в уголочке,