Посолонь или Мой опыт месяцеслова. Владимир Игоревич Морозов
своего. Да и сама молода опять, древняя кормилица. Наряжается, что невеста на выданье. Подёрнулись гулкие пустые березняки лёгкой изумрудной дымкой, – будто фатой свадебного наряда. Муравятся серые луга, голые поля оболокаются яркой зеленью. Каждый божий день умывают чистый земной лик если не светоносный братец дождиком, то ненаглядные сестрицы Зори-заряницы белыми росами. А роса Егорьева дня считалась не просто лекарством практически от всех болезней, но и как оберег и средство от сглаза; поэтому и говорили: «Будь здоров, как егорьева роса». По юрьевой росе катались на заре, чтобы и сам человек, и всё вокруг росло, процветало. И в тоже время в «Сказаниях русского народа, собранных И. П. Сахаровым» дотошный читатель непременно обнаружит, что: «Между знахарками и колдуньями есть тайное предание, что ранняя юрьевская роса бывает чрезвычайно вредна для животных. Для этого самого они выходят на поле сбирать росу. Сбор росы производят напитыванием холстины в утренней росе. По их приметам, юрьевская роса сушит рогатый скот, у коров отнимает молоко, телят ослепляет. Стоит только этой холстиной покрыть рогатый скот, и тогда все беды польются на них рекой. Одно только может не вредить скотине, если поселяне выгоняют её на Юрьев день вербой». Кстати, есть у Ивана Петровича Сахарова в этом повествовании и о милой сердцу Вятке: «Вятчане, в память их предков хлыновцев, одержавших победу над чудью и вотяками, на Юрьев день из села Волкова приносили в Вятку образ святого Георгия вместе с железными стрелами. На Юрьев день начинаются сельские гулянья».
7 мая поминают святцы среди прочих мучеников Савву Стратилата и Евсевия. В народе – Евсей Овсы отсей. Примечают Месяцесловы: пришёл Евсей – овсы отсей. А также сей рожь хоть на часок, да в пепелок, а овёс, хоть в воду, да в пору; когда на дороге грязь – тогда овёс князь. Я овсов не сею, как, впрочем, и прочих злаковых. Так, разве что лук на зелень, да всякие специфические укропы, петрушки и прочую ароматную мураву. Так что для меня начало мая, впрочем, как и конец апреля, не огородные хлопоты, а, прежде всего, вальдшнепиная тяга.
У каждого свои пристрастия: один собирает марки, другой водку пьянствует, а я все дни весенней охоты на рубеже апреля с маем, каждый вечер стою на тяге. Ежедневно выхожу, словно на работу. Кому как, а мне нравится стоять или сидеть на складном стульчике, и, наблюдая угасающую зарю, остро вслушиваться в какофонию лягушиного концерта, выцеплять чутким ухом, – не раздастся ли над деревьями заветное вальдшнепиное всхрапывание.
Всё ниже, всё малиновей приплюснутый шар солнца, всё слабее и реже дроздиные вскрики, зато всё мощнее лягушачий хор. Всё знатче полная луна. Сначала округлость её едва видна на белесом небосклоне, потом всё яснее, всё желтее, а затем снова начала белеть серебрея, пока не засияла юбилейной монетой. И даже тень от неё кралась впереди меня, пока добирался после тяги до машины.
Так вот стоишь, а над головой – тучка комаров-толкунцов. Отступишь на шаг в сторону – и они туда же. Потянет ветерком,