Москва, 1941. Анатолий Воронин
позже, когда мы пересели на лошадей, было удобно сидеть в седле. И в довершение всего наша рота получила польские винтовки без боеприпасов. А если добавить к этому, что позже нас пересадили с велосипедов на отощавших лошадей, можно представить, как комично мы выглядели».
8 августа Лора Беленкина записала в дневнике: «Утром отправились в Химки. С утра была прекрасная погода, потом всё небо затянула тонкая мутная пелена и пошел мелкий противный дождь. Ополченцы ушли на стрельбу, и мы ждали их до шести часов… В шесть бойцы пришли, но мы видели Билля только мимоходом – их сразу же повели на присягу. Оттуда они вернулись часов в восемь…».
Член Военного совета Московского Военного округа Константин Федорович Телегин так охарактеризовал эти события в своих воспоминаниях «Не отдали Москвы»: «Пока дивизии формировались в Москве, все шло будто нормально. Руководство предприятий и учреждений рассчитывало, что ополченцы будут проходить обучение и нести службу без отрыва от работы, как это было в далеком 1917/18 году с Красной гвардией, не подумали, кто уходит и как будет с выполнением планов и новых заданий по выпуску военной продукции. Но как только стало известно, что дивизии выводятся из Москвы, начались беспрерывные телефонные звонки, партийные комитеты и Военный совет осаждались просителями, требовавшими возвратить некоторых работников, так как их некем заменить. А командиры и комиссары дивизий слали рапорты о том, что часть ополченцев непригодна для походов и подлежит отчислению».
Часть ополченцев была отправлена обратно в Москву по здоровью или в распоряжение оборонных предприятий. Часть из них получила командирские должности согласно имевшимся у них воинским званиям. В писательской роте тоже произошли перестановки: «Всем ополченцам, имевшим офицерское звание по запасу, стали спешно подыскивать соответственные должности. Тут выяснилось, что маленький, подвижный, нервный Чачиков[13], воевавший прапорщиком еще в империалистическую, тоже имеет две шпалы. Не помню, куда его назначили, но из роты забрали. Перевели в штаб и Шалву Сослани[14], аттестованного, как и многие писатели накануне войны, в результате лагерного сбора».
Поиск ценных специалистов среди бойцов ДНО продолжался до самого последнего момента. Среди документов Резервного фронта есть сообщение о том, что в частях 6-й ДНО 33-й армии «имеется до 36 человек рядовых бойцов из числа научных работников железнодорожного транспорта». Начальник военных сообщений Резервного фронта генерал-майор Зеленцов считал целесообразным «направить их в железнодорожные части Резервного фронта, где они могут быть использованы по своим специальностям». К этой записке прилагается лист с фамилиями инженеров, доцентов, аспирантов, кандидатов технических наук – крайне нужных железнодорожных специалистов. К сожалению, их дальнейшую судьбу выяснить не удалось.
К настоящему времени не удалось обнаружить каких-либо предвоенных планов оборонительного
Александр Михайлович Чачиков (Чачикашвили) – поэт, беллетрист, филателист, во время Первой мировой войны в чине поручика командовал ротой кавалеристов на Кавказском фронте, стал Георгиевским кавалером. Согласно распространенной версии погиб в 1941 году при невыясненных обстоятельствах. По другой информации со ссылкой на КГБ СССР «попал в плен к немцам, в лагере военнопленных [был] завербован немецкой разведкой. [На август 1943 г.] находился в разведшколе, мест. Катынь Смоленской области» (http://forum.mozohin.ru/index.php?topic=586.0).
Сослани Шалва Виссарионович – грузинский советский писатель, был признан в 1960 году пропавшим без вести в декабре 1941 года. По другим неподтвержденным данным, попал в плен, работал в оккупированном Смоленске в газете «Новый путь», был арестован. Дальнейшая судьба неизвестна.