Преображение. Владимир Гурвич
мы оба больны весьма редкой болезнью и, я желал бы узнать, какая у него ее форма.
Жорж, соглашаясь, кивнул головой.
– Сам не знаю, что со мной. И никто ничего толком сказать не может. Я и к врачам обращался, одного знаменитого профессора ко мне приволокли. Но от него тоже пользы никакой. Знал бы ты сколько я денег на всю эту братию просадил. Впрочем, деньги это ерунда. Ты вот даже не представляешь, как я богат. Ну и что? Радости никакой. Будь эти бумажки неладны.
– Так твой болезнь от денег?
Жорж посмотрел на меня мутными, как давно немытое стекло, глазами.
– Ты не поверишь, Илюша, но деньги сами льнут ко мне. Чем бы я не занялся, они все равно толпами приходят. У меня великий талант – делать деньги. Я едва познакомлюсь с каким-нибудь проектом, так у меня в голове тут же появляется схема, как извлечь из него деньги.
– Но это же замечательный дар! – не без зависти воскликнул я.
– Ты думаешь, – как-то подозрительно, словно не веря мне, взглянул Жорж на меня. – Впрочем, я по началу также думал. Радовался, как ребенок игрушкам, что ко мне деньги текут. Сперва было жутко здорово, все свои тайные желания осуществил. Представляешь, какой кайф, любая женщина – твоя. Помню одна из себя долго невинную строила. Пришлось «Мерс» подкатить под ее окна. Когда увидела дарственную, сама в постель потащила. Я идиот был до небес счастлив. А сейчас как вспомню, мне блевать хочется.
– Пожалуйста, не надо, – поспешно попросил его я, так как Жорж сделал весьма характерный жест.
– Да, не боись, я от виски никогда не блюю. Вот от коньяка и водки случается, если много в себя волью. Что значит англичане. Уважаю их.
Я хотел было заметить, что это заслуга скорей шотландцев, но промолчал. В конце концов какая разница.
– Что же дальше? – поинтересовался я.
– А что дальше, – снова пожал он плечами. – Живу, богатею и чем больше богатею, чем меньше мне всего хочется. Скажи, разве так может быть?
– Ну если с тобой случилось, значит может.
– Чувствую, что с каждым днем становится все хреновее. Денег все больше, а мне все хуже. Я тут как-то посчитал, что каждую минуту я становлюсь на двести долларов богаче. Сколько мы с тобой минут тут сидим? Мне даже уже ничего не нужно делать, все работает на автопилоте, как в самолете. А я не знаю, куда себя деть. Брожу с этажа на этаж по своему особняку и сам перед собой делаю вид, что чем-то занят, думаю, что еще купить в дом. Все ребята, с которыми я начинал, живут себе спокойненько, деньги гребут и радуются. А я не могу. Словно кто-то сидит у меня внутри и пакостит. Не знаешь, как бы его оттуда вытурить?
– Так просто его не выгонишь.
– Это я уже понял, – с тоской протянул Жорж. – Давай выпьем за то, чтобы освободиться от всех напастей. Может, там нам помогут.
– Будем надеяться.
Жорж налил в бокалы виски, и мы выпили.
– Послушай, – вдруг наклонился ко мне Жорж так близко, что я ощутил перегар его дыхания, – а ты что-нибудь слышал об этой богодельни?
Богодельней он явно называл лагерь «Возрождение».
– Довольно