Территория невероятностей. Albedo. Мария Старко
Так вот: Хартинг. Мы собрали информацию о нем. Как ни странно, Берлин не противился; ВИПРА оказывал нам потрясающее содействие. Мы перерыли все архивы. И нашли Хартинга.
Я медленно кивнула.
– ВИПРА настаивает, чтобы и его делом занималась ты. Верона говорит, что тебя неплохо поднатаскали, они очень доверяют тебе. Что же касается напарника, – шеф протер вспотевший лоб краем валявшейся на диване футболки, но я смолчала, – я освободил Ингрид от работы на этот месяц, отдал ее архиваторские задачи практиканткам. Ты можешь брать на задания ее. У вас отличный эмоциональный контакт и сработанность. Надеюсь, я тебя порадовал.
– Еще как! – сказала я. – Подождите. Она не должна знать, что Вортекс – это Веслав.
– Для Ингрид вы просто расследуете обстоятельства смерти Вежбы, – махнул рукой шеф. – Не волнуйся. Информация о том, что Вежба вместе с Баумом и Хартингом разрабатывал метаморфические заклятья – открытая.
– Ингрид может сложить два и два, – я покачала головой. – Она может понять, почему именно мы занимаемся расследованием смерти Вежбы, которая вовсе и не смерть.
Шеф вздохнул.
– Сильно в этом сомневаюсь. Сам Хартинг не знает, что стало с его другом, так что при ней ничего лишнего не сболтнет. И потом… Даже если Ингрид догадается – наша совесть чиста.
– Так нам надо поехать к Хартингу? Я так подозреваю, что завтра?
– ВИПРА настаивает, что медлить нельзя. Верона особенно подчеркивает, что с Хартингом нужно поговорить как можно скорее: считать его фон – вам выдадут сканеры и разные аналитические приборы, Ингрид в них прекрасно разбирается, – и все это привести нам. Нам и ВИПРА.
– Понятно. Где Хартинг?
Пройсс пожевал губами, мрачно посмотрел на меня исподлобья:
– В психиатрической лечебнице.
Ну что ж, никто не говорил, что будет легко.
***
Судьба у Алекса Хартинга была очень интересной. Он родился около сорока лет назад в Великобритании и окончил там колледж, а затем поехал изучать артефакты в Восточную Европу. Потом надолго остался в Цюрихе, женился, развелся, затем переехал в Краков, писал статью для научного журнала о Схроне. Таким образом он познакомился с Веславом, когда тот был еще студентом. Веслав и пригласил Хартинга участвовать в экспериментах, которые проводились в Берлине.
После этих самых экспериментов психика и Алекса не выдержала: у ученого быстро развилась шизофрения, его положили в Краковскую психиатрическую лечебницу, где он и находился по сей день.
Больница, госпиталь имени Бабинского, находилась за городом. Наш автобус летел сквозь противный осенний дождь, вихри блеклых листьев; позади оставались домики и ограды, спешащие по своим делам люди. Мы будто покидали саму обычную жизнь, отправляясь туда, где она сменилась существованием. Я никогда не бывала в психиатрической лечебнице и заранее настроилась, что увижу мрачное, тоскливое место. Но нет – белое здание необычной архитектуры, напоминающее плавными