Радости Рая. Анатолий Ким
райских событиях. Итак, упершись руками в широкий ствол реликтовой сосны, Серебряная Тосико выставила на меня свое круглое, с глубокой рассечкою симпатичное богатство и раскачивалась, словно ладья, долбленная из целого куска кедрового ствола. Такую ладью непросто выдолбить теслом из обсидиана, сроку для ее изготовления требовалось около двухсот самых острых камней, но зато лодочка кедровая, просмоленная сама собою, оставалась любимою на всю жизнь. Такую ладейку отлюбить в один присест было невозможно. Только что выбросив весь свой миллион квантовых торпедок, которые наперегонки устремятся, оголтело крутя жгутиками, в указанном им свыше направлении, как твой еще не отдышавшийся елдорай, подхваченный новыми мерными покачиваниями ладьи, возлелеет мечту и надежду призвать на бой еще миллион квантовых рекрутов. И третий раз это могло произойти, и четвертый – пока Серебряная Ладья не устанет упираться руками в ствол дерева и не откажется покачиваться на волнах вечности – и резко выпрямится, и безо всяких разговоров категорически одернет на себе юбочку из ягнячьей шкуры. А ты, значит, останешься стоять на месте, и все в глазах твоих кружится и расплывается, и эти глаза сами по себе закрываются, и ты перестаешь понимать – до окончания земного пути – для чего тебе все это надо было: призывать квантовых волонтеров в таком бессмысленном количестве – по миллиону враз – и в первый призыв, и во второй, и в третий, и в четвертый. Тот, Кто хочет множить и защитить жизнь, не жалеет материалу для квазиквантовых котлов, которые выглядят яйцевидно и смиренно уложены в мешочки.
Но неужели Ему безразлично, что только один из этих миллионов окажется счастливчиком и перейдет из квантового состояния в физическую классику? Нет, разумеется, – Ему ничто не безразлично, а как раз наоборот – у Него каждое «что» единолично. Но какое же тогда утешение тем, которым не удалось доплыть до цели, сколь усердно ни крутили они своими жгутиками? Обещание райских блаженств было столь заманчиво, что на призыв откликались сразу армиями, армадами, мириадами волонтеров, жаждущими войти в состояние земной жизни, которое было, очевидно, на бесконечные уровни качественнее квантового рая, ежели на один забег вышло не менее четырех миллионов марафонцев, все по имени Акимчики. Причем второй, третий и четвертый эшелоны были безнадежными хотя бы на случайный успех, ибо самый везучий из первого эшелона, тоже по имени Акимка, уже давно атаковал тревожно ждущую одинокую курочку Весту и с воплем торжества внедрился в единственное чудо-яичко.
Тот самый единственный и первый мой посланец, супермен Акимка, который опередил всех и отправился по дорогам острова La Gomera осваивать его райские уголки, вряд ли что-нибудь знал обо мне, поэтому наверняка не испытывал никакого чувства благодарности относительно моих стараний и мужского усердия. Не знаю, как для него, но для меня четыре раза, не выходя из женщины, – это было подвигом, почти запредельным. Наверное, такое оказалось возможным благодаря серебряной