Юность, ты уже неинтересна. Зинедин Идрисов
плачет ненарочно,
Роняет слезы ни о чем.
И снова голосом тревожным
Неразбериху сеет гром.
Темнеет небо: ночь пришла,
Сверчки немедленно запели.
Над чахлым деревом луна
На реку истово глазеет.
«Сметают волны бархатный песок…»
Сметают волны бархатный песок,
И бются жалобно об скалы.
Стою я, пялюсь в горизонт,
Со взором грустным и усталым.
Стою, и вспоминаю смело
Свои ушедшие мечты.
И чайки, будто бы жалея,
Поглядывают с высоты.
Как будто бы печали внемля,
Летят над темным изголовьем.
Я здесь, вчера еще, робея
Смотрел за сумрачным прибоем.
Тогда подумать я не мог,
Что смута просто запоздала.
И вот, я пялюсь в горизонт,
Со взором грустным и усталым.
«Над туманом зори…»
Над туманом зори.
Вечер. Тишина.
Я смотрю на горы,
Горы – на меня.
У соседей праздник,
У меня тоска.
Месяц – ах романтик —
Тешит облака.
У соседей праздник,
Там «Агъыр ава1».
Там живые плясы
Будут до утра.
Над туманом зори.
Вечер. Хайтарма.
Я смотрю на горы,
Горы – меня.
Мирный Крым
Я растревожен.
Эти дни
Несут усталые
тревоги,
За все
нелепости
мои,
И за намеченные годы.
Скандальны мысли
и желанья,
Талант —
уже себе скандал.
Его горячему сиянью
Я юность
целиком отдал.
Я рос под
куполом стихов,
Он златом
лиры был отлитый.
Теперь и я
уже готов
Дарить свой голос соловьиный.
Теперь мечтаю
я всерьез,
Встречая
ранний день
с газетой,
Что я,
повеса и прохвост,
Вдруг стану признанным поэтом.
Что через половину века,
Меня узнают
по стихам,
И скажут:
«Он был человеком,
Отдавший дар родным местам».
Тогда и выйдет, что не зря
Я предавался
тяжкой ноше,
И эта мнимая стезя
Мне всех поэм моих дороже.
В моих глазах концы всех лир:
Шевченко,
Твист,
Хайям,
Есенин;
В них целый, целый, целый мир!
И в этом мире всякий – гений.
Но сердце занято
другим,
Другая нам
важнее слава —
У нас в сердцах играет гимн
Поэта Челебиджихана.
В нем наш народ,
в нем наш укор,
В нем