Тьма веков. Александр Свистунов
мальчик не выдержал, рухнул в объятия отца и расплакался. В слезах он кричал, что больше никогда не даст демону овладеть собой, и что хочет уехать как можно дальше отсюда, и что ему надо оставить человеческое общество и уединиться на необитаемом острове, подобно Робинзону Крузо. А папа обнимал его и гладил по голове, тихо шепча на ухо слова утешения. Неизвестно, сколько времени продолжалась эта душераздирающая сцена у постели обессиленного тяжелой беседой патриарха. Однако она прекратилась в один миг яркой вспышкой и оглушительным звоном, наполнившим голову Арье.
Некоторое время он ничего не видел и не слышал, чувствуя лишь острую боль в виске. А когда восприятие окружающей действительности вернулось к нему, он узрел дуло револьвера, направленное в его голову и широко раскрытые глаза отца. Инспектор явно ожидал совершенно иного результата, и, не знал, то ли радоваться своему промаху, то ли жать на спусковой крючок повторно. Тяжелая борьба между двумя этими решениями застыла в его глазах. Застыло и всё вокруг. Время остановилось.
Казалось, даже лучи света, исходившие от электрического светильника, висевшего на стене у кровати раввина, повисли в воздухе, наполненные маленькими искрящимися пылинками. Но кровь у Арье продолжала течь. Она вытекала из глубокой борозды, которую пуля прочертила чуть выше виска, собиралась в тонкую струйку над ухом и, сбегая вниз по мягкому пушку, пробивавшемуся на щеке, устремлялась к шее, где исчезала под пижамой.
– Он предал тебя, – сказал очень печальным тоном знакомый голос, и сердце мальчика неприятно кольнуло.
– Какой отец пойдет на убийство собственного сына? – спросил голос и, не дожидаясь ответа, продолжал, – Будь у меня возможность иметь детей, я считал бы их высшей драгоценностью, дарованной мне Творцом.
– Т-т-ты демон? – спросил Арье, которого лихорадило от суммы переживаемых им эмоций, в которых он даже не мог разобраться. Его детский, еще, разум отказывался выстраивать какую-то логическую модель из той взрывной смеси событий и информации, что обрушилась на него в эту ночь. Всё, чего он хотел – проснуться в своей кровати и набить рот овсяной кашей. Черт возьми, он бы съел всю кастрюлю и поблагодарил бы тетушку Ципи на чистом английском, и даже спел бы ей песенку про ягненка и Мэри.
– Я – твой лучший друг. Охрана и опора. Не слушай этого старика. И уж тем более не слушай своего предателя-папашу. Увы, никого, кроме меня, у тебя не осталось в целом мире.
– Ты заставляешь меня убивать детей. Почему? – спросил Арье, которому, вдруг, происходящее показалось столь сюрреалистичным, что стало казаться слишком ярким сном. Поэтому бушевавший мгновение назад в его душе страх сменился любопытством, как часто бывает у молодых людей его легкомысленного возраста.
– Они не умирают. Их души – бессмертны. И они всего лишь освобождаются, возвращаясь на небеса, к Творцу, в объятия ангелов. Лучшая участь, нежели муки,