Тьма веков. Александр Свистунов
он куда-то удалился посреди ночи из своей квартиры. О глубоком шоке, который он испытал во время этой отлучки. О гневе и ужасе, который он испытывал прямо сейчас, глядя в испуганные и непонимающие глаза своего сына.
– Покажи свой ожог, – хриплым надорванным голосом приказал отец, отпуская Арье. Глотая слезы, тот скинул с себя верхнюю часть пижамы, оставшись в майке и оголив шрамы, уродовавшие его правую руку чуть ниже плеча. Они служили единственным воспоминанием о дедушке Йехуде, лицо которого Арье и вспомнить даже не мог, но хорошо помнил его сиплый, еле слышный, голос и сильные костлявые пальцы, вцепившиеся в его руку, когда он умирал. И дикую боль от раскаленного клейма, навечно впечатавшего в его детскую кожу загадочный символ, смысл которого дедушка даже не пытался объяснить. Для Арье, получившего шрамы в трехлетнем возрасте, всё связанное с ними казалось далеким и страшным сном. Но, видя взирающего с ужасом на шрам отца, мальчик решил, что страшный сон, вероятно, еще не закончился, и робко повторил вопрос:
– Что происходит, папа?
– Одевайся, Арье, – прохрипел отец и машинально положил руку на рукоять револьвера, висевшего в кобуре на поясе. Напуганный до смерти мальчик помчался в свою комнату, не смея перечить папе, натянул поверх пижамы свитер, ватные штаны, и явился в прихожую, тщательно уверяя себя в том, что отец ни в коем случае не собирается причинить ему какой-то вред. Потому что, сколько Арье себя помнил, никогда папа не давал повода не доверять ему.
«Берлина» в этот раз был без водителя. Филипп Кацизне сам вел автомобиль по узким улочкам еврейского квартала, ловко лавируя между оставленными на улице тележками, повозками и всяким скарбом, не вмещавшимся в тесные квартиры местных жителей. Судя по часам, ночь подходила к концу, но до рассвета было еще далеко. С неба сыпались сухие маленькие снежинки, больше похожие на ледяные крошки, а с Вислы задувал промозглый декабрьский ветер, многократно усиливаясь в лабиринте переулков Казимежа и вызывая настоящую метель, затруднявшую видимость на, и без того тускло освещенных, улицах квартала. Немудрено, что торопившийся неведомо куда младший инспектор не смог избежать аварии и его автомобиль на полном ходу протаранил запертые ворота, ведущие во внутренний двор старинного двухэтажного дома. К счастью, ворота оказались довольно хрупкими, и столкновение вызвало только скромные повреждения передней части автомобиля, но не его пассажиров. Но сам факт аварии привел Арье, привыкшего к идеальной аккуратности и осторожности отца, к мысли, что пора задуматься о некоторой его неадекватности, а, значит, и о вероятной опасности, которая могла от него исходить.
На крыльце дома зажглась яркая лампа и из подвала, сбоку от парадного входа, выскочил юноша в тулупе, без шапки, так что были хорошо видны длинные спутанные пейсы. Он героически бросился прямо к заваленной обломками дощатых ворот, машине с криками на смеси польского и идиша, чем разбудил