Тьма веков. Александр Свистунов
себя обменяла.
– Не тяни время, шаман. Утомили вы меня сегодня! Говори – чего надо или проваливай.
– Ты сам говорил о законах Маналы. Равноценный обмен! Я привёл сюда человека, я должен отсюда уйти с человеком. Эта женщина меня обманула, а значит, я могу забрать мальчишку себе.
– Х-ха, справедливо. Но зачем тебе этот молокосос?
– Я старый, мне осталось недолго, владыка. Скоро останусь в Манале навсегда. Боги не послали мне женщину, чтобы зачать потомка. Не случилось у меня детей, некому знания передать. Времени осталось – как раз молодого шамана воспитать. Забери его память, она мне ни к чему.
Мария, обескровленная мёртвая Мария, стояла в стороне и не смела пошевелиться от горя и ужаса. Только сейчас она начала понимать что произошло.
– Алёша! – вскрикнула Мария.
Парень оглянулся, посмотрел на мать большими серыми глазами и не узнал её.
– Где я? – спросил он у Олави.
– Ойва, сынок, это доброе место, к нему привыкнуть нужно. Пойдём, нас дорога ждёт!
– Папа?
– Пойдём, пойдём! Но мы ещё вернёмся, когда придёт время учиться у духов.
Мария хотела броситься следом, но железная воля хозяина Маналы держала её на месте. Она понимала, что, возможно, ещё не раз увидит Алёшеньку, но это будет уже не её сын.
Шаман и молодой парень в рваной шинели прошли сквозь земляную стену и были таковы. Факелы погасли, всё вокруг опутали тьма и холод…
***
Бабка спрыгнула с саней, её безразмерные валенки хрустко примяли снег.
– Ну Рисстин, ну дуралей! – ругалась Ханнеле по-саамски. – Как ты на это согласился? О чём думал, когда её в лесу оставлял, она же городская!
– А что я? Она денег дала… Нет, ну могла бы и не идти, я тут причём?
Бабка махнула рукой и торопко зашагала сквозь сугробы. Рисстин словно виноватый пёс плёлся следом.
– Ну прости Ханнеле, ну не подумал.
– Бог простит! И у Марии прощения просить будешь, если жива осталась…
И будто в насмешку бабкиным словам среди вековых елей, опершись спиной о камень, сидела мёртвая дворянка.
Ханнеле сунула ладонь за пазуху и нащупала православный крест, правой рукой перекрестилась.
– Померла, горемычная… Глупая, сквозь лес за старым бродягой увязалась. Замёрзла…
Рисстин, стоявший всё это время в сторонке, почесал опухшее от пьянки лицо, протёр запястьями глаза и увидел далеко за деревьями две фигуры: коренастый и широкий в плечах человек вёл за собою длинного, худого как жердь спутника.
– Да это же Паавинен! Эй! Олави, иди сюда, Олави! Помощь нужна…
Двое остановились, глянули в сторону Рисстина и Ханнеле, спустя всего мгновение коренастый громко свистнул, и в небо взмыла стая ворон. Когда в лесу снова воцарилась тишина, а птицы разлетелись в разные стороны, парочки и след простыл.
– Чертовщина! – сказал Рисстин и перекрестился.
Они