Тьма веков. Александр Свистунов
Паавинен, погоди! – рядом с тропинкой горел костёр, вокруг него уселись мертвецы: финны, русские в старой и новой форме. Молодой черноусый парень в рваной гимнастёрке тянул руки к шаману.
– Чего тебе, рюсся? Я тороплюсь.
– Минутку послушай, всего одну! Паавинен, будь ты человеком…
– Ну…
– Напиши письмо моим родителям в Воронеж, скажи – помер их Ванька, лежит в тайге лапландской. Они ведь ни сном, ни духом, Паавинен. Они слишком далеко – не могу я до их снов дотянуться.
Шаман смерил мертвеца брезгливым взглядом, фыркнул, выпустив облачко табачного дыма.
– Вот ещё… Тебя, Ванька, кто сюда звал? Зачем воевать ехал? Знал ведь – убить могут, знал ведь – не за правое дело под пули лезешь.
– Не знал, Паавинен, ей богу не знал! Политрук обманул, сука… Я ведь даже и стрелять толком не мог, на две пары перчаток руки задубели. Напиши им письмо, сделай доброе дело, а адрес я тебе дам!
– Ишь ты, про бога заговорил. Вы же, красные, ни во что не верите? Уж лучше в Иисуса, чем в пустоту. Не буду ничего писать! Во-первых, я вашего языка не знаю, а во-вторых – ты своё заслужил. Сиди здесь и «грейся», хо-хе-хе.
– Ну ты и тварь, Паавинен, я ведь к тебе во сне приду! Я тебе свою смерть раз за разом показывать буду!
– Давай-давай. А я погляжу с удовольствием. Я люблю смотреть, как враги умирают. Испугал, тоже мне… Не ты первый, не ты последний.
Шаман устало зашагал дальше вглубь чащи. Вдоль тропинки горели холодные языки мёртвых костров: где-то собирались только русские солдаты, где-то одни лишь финны, немало было общих очагов, где собрались обе стороны. Непримиримые враги при жизни, в холодах вечности воины простили друг другу все обиды. Смерть объединила их: не друзья, но верные товарищи по несчастью.
Олави шёл одной ему известной дорогой, петлял, кружил, кое-где сходил с тропинки и плыл сквозь глубокие сугробы. Возле небольшого холма шаман присел отдохнуть и услышал крик, настоящий, пронзительный, отчаянный. Шаман мог безошибочно различить голос мертвеца, но нет, сейчас кричал живой человек. Шаман опёрся на винтовку и рывком поднялся на ноги и неуклюже побежал на звук. Крики становились ближе, но вместе с тем и слабее. Со всех ног Олави нёсся сквозь колючий кустарник, закрывая лицо от кусачей ледяной пыли. Наконец, лес расступился и шаман оказался на поляне. От увиденного он недовольно крякнул: мёртвые красноармейцы крепкими руками вцепились в шубу Марии, сумасшедшей русской дворянки, и там где их пальцы касались одежды, оставалась белая пороша. Ещё немного, и женщина совсем превратится в ледяную статую.
– Эй, рюсся, а ну-ка расступись, – гаркнул шаман. – Моя это баба, не смейте морозить – она мне ещё должна!
– А ты отбери, Паавинен! – оскалился двухметровый детина в дырявой будёновке. – Силёнок-то хватит?
Олави схватил хама за руку, заиндевелая шинель загорелась под пухлыми ладонями.
– Ай! – вскрикнул мёртвый красноармеец, глядя на тлеющие