Русские женщины привилегированных сословий в Италии и на Лазурном берегу Франции. Валентина Петровна Олейникова
купцы, интеллигенция, разночинцы), общественная и интеллектуальная жизнь русских за рубежом в конце XIX века в отличие от середины XIX столетия попадала под влияние крупных представителей мыслящей интеллигенции – писателей, журналистов, врачей (живших не за счет личных капиталов, а за счет литературного труда, уроков в семьях и др.) – а не продолжавшего шиковать и рефлексировать дворянства.
Многие политэмигранты – подобно А. И. Герцену и Н. П. Огареву – перед выездом распродавали свою недвижимость в России и переводили состояния в Европу. Часть уезжавших часто возвращались обратно, так и не создав за рубежом налаженного быта, особенно после Манифеста 17 октября 1905 г., ставшего своеобразной конституцией буржуазной России, провозгласившей амнистию политическим заключенным, способствовавшей возвращению на родину многих эмигрантов[147]. Вернулись почти все представители народнических демократических партий.
Несмотря на активное общение между двумя народами – после начала процесса Рисорджименто и провозглашения в марте 1861 г. Итальянского королевства во главе с Виктором Эммануилом II – официально Российская империя некоторое время отказывалась признавать единую Италию. «Турин использовал все средства – прессу, дипломатию, организацию давления на Париж и Лондон – для того, чтобы добиться немедленного дипломатического признания Россией»[148]. Установление дипломатических отношений произошло только в июне 1862 г.
В роли посла новой Италии в Россию прибыл Константино Нигра, проработавший в России 6 лет над развитием «наилучших из возможных отношений». В июне 1881 г., за год до отъезда, подводя итог своей дипломатической деятельности, он написал знаменитую фразу, часто определявшую линию взаимоотношений двух стран: «Россия и Италия не в состоянии доставить друг другу «ни особых радостей, ни особых неприятностей («non troppo bene, non troppo male» – В. О.)… Эти 2 страны слишком удалены друг от друга и слишком несхожи, чтобы поддерживать интенсивно сердечные или, напротив, враждебные отношения. Россия стремится распространить свое влияние на «теплые моря», Италия вынашивает балканские амбиции, однако, они не могут быть не конкурентами, ни соумышленниками… Не было, да и не будет никогда такой пары, как Италия-Россия. В данном случае нет тех условий, какие обычно… подталкивают государства либо на путь дружбы, либо вражды»[149].
В начале XX века официальная Россия, обеспокоенная нарастанием революционных процессов, пыталась все же строить новые отношения с молодым итальянским государством. Итальянская пресса, сообщая, что король и император соединены не только семейными узами, но и взаимной симпатией, заявляла, что присоединяется к сердечным речам русских газет, утверждающих, что не может существовать никакого антагонизма между интересами обеих стран и что ничто не мешает искренней дружбе между ними[150]. В июле 1902 г. король Виктор-Эммануил III посетил Россию, где встретился с Николаем II в Петергофе[151].
В конце 1909 г. уже состоялся официальный визит российского императора
Государственная дума в России. Сборник документов и материалов, – М., 1957, – С. 90–91.
Зонова Т.В. Россия и Италия: история дипломатических отношений. – М., 1998. – Ч. 1. – С. 47–49. Однако и после установления этих отношений приходилось улаживать довольно серьезные инциденты, связанные с очередными походами Гарибальди.
Цит. по: Зонова Т.В. Россия и Италия: история дипломатических отношений. – М., 1998. – Ч. 1. – С. 53–54.
Popolo Romano. – Roma, 12.06.1906.
Прибытие короля Италии // Новое время. 14.07.1902.