.
скучно, ей нужно поговорить.
Никто ее не любит. Она угостила меня этим пирожным, чтобы получить слушателя, которому можно рассказать о своей жизни. В обмен на десерт она получила сеанс психотерапии. Она думает, что я могу ее понять.
Шарлотта улыбается:
– Ну и что, Кассандра Катценберг, ты думаешь, я тебя не узнала?
Девушка со светло-серыми глазами едва заметно вздрагивает.
– Твоя фотография висит на моей кассе. Не волнуйся, я тебя не выдам.
Шарлотта берет пирожное «пари-брест» со взбитыми сливками и шоколадом и говорит с набитым ртом:
– Мой отец был алкоголиком, к тому же буйным. Бил мою мать. Однажды она забрала меня и сбежала. Но после этого стала невыносимой, все время плакала, жаловалась, я этого вытерпеть не смогла, ну и, в свою очередь, тоже сбежала. Видишь, я тоже беглянка. Сначала я искала отца, но он уехал за границу. Я его больше никогда не видела. Помню лишь то, что у него на животе была татуировка. Орел, держащий в когтях змею, прямо над пупком.
Обе девушки едят маленькие профитроли с фисташковым кремом.
– А твои родители где? – спрашивает кондитерша.
– Убиты.
Слово «убийца», «assassin», происходит от «Haschischins», так называли персидских убийц, которые накуривались гашишем, чтобы впасть в беспамятство и умертвить как можно больше людей, надеясь таким образом попасть в рай к девственницам.
Кондитерша проглатывает кусок пирожного и вытирает губы.
– Мои соболезнования. Так будем же есть, будем наслаждаться здесь и сейчас.
Она хватает кофейное пирожное из заварного теста и собирается его съесть.
– Можно я тоже возьму? – вежливо спрашивает Кассандра.
– Конечно! В любом случае их выкинут, потому что завтра они будут уже не свежие. Так что не стесняйся.
Усевшись рядом с кондитершей, Кассандра устраивает себе настоящий пир. Девушки вместе поглощают вишневые тарталетки, слегка подсохшие круассаны с миндалем, сливовые фланы. Рты у обеих набиты. Шарлотта продолжает развивать свою мысль:
– Я ем пирожные каждый вечер. Лучше них ничего в этом мире не знаю. Сахар позволяет выносить все. Иногда, когда я ем взбитые сливки, меня пробирает дрожь – быть может, белый крем, похожий на женское молоко, напоминает мне о матери. На свете нет ничего более оригинального и прекрасного, чем цвет и форма пирожного. Мы отправляем к себе в желудок воздушные шедевры! Необходимость их выкидывать разбивает мне сердце. Я всегда подъедала остатки одна, но вижу, что вдвоем веселей. Я рада, что делю их с тобой. Приходи сюда, когда захочешь.
Кассандра застывает. Она выпускает из руки сливовый флан и убегает.
33
Какая же я дура!
Эта кондитерша – самый страшный человек из всех, с кем я встречалась. Она дает мне ложную надежду. Теперь, когда я попробовала эти чудесные пирожные, я не смогу больше есть отбросы. Теперь, когда я видела ее дружескую улыбку, я не вынесу презрительных взглядов прохожих.
Я лучше умру от голода, чем приду