Обрести любимого. Бертрис Смолл
Валентина.
– Садитесь сюда, мой ягненочек. – Потом камеристка торопливо налила в кубок вина и протянула своей хозяйке. – Выпейте вот это, миледи. Вам станет легче.
Валентина одним глотком выпила вино, даже не почувствовав его вкуса. Потом сказала грустным голосом:
– Ты же знаешь, что я не любила его.
– Да, знаю, – последовал спокойный ответ.
«Конечно, она не любила его, – думала Нен. – Мне было ясно все это время. Почему остальные не понимали этого? Господь, упокой душу его светлости, он был добрейшим человеком и наилучшим из джентльменов, однако дело в том, что госпожа Валентина просто не любила его».
Валентина горестно вздохнула:
– Может быть, я научилась бы любить его, Нен. Может быть, я смогла полюбить его, если бы у меня было время.
– Да, сладкая моя, – согласилась Нен, успокаивая ее. – Конечно, со временем вы полюбили бы его, миледи. Я уверена в этом. У вас всегда было доброе сердце. Лучше, чем у остальных.
Слишком доброе сердце, подумала про себя верная служанка, хотя госпожа Валентина, если нужно, могла быть и очень решительной.
В дверь гостиной деликатно постучали. Открыв ее, Нен увидела старшего лакея, который вежливо поклонился и спросил:
– Понадобится ли сегодня ее светлости грум, чтобы отправить его с сообщениями?
– Конечно, – бросила Нен, тут же взяв дело в свои руки. – Приготовь и оседлай самую резвую лошадь, какая есть на конюшне, и подбери кого-нибудь посмекалистей, чтобы отвезти сообщение. Не какого-нибудь простофилю с вытаращенными глазами, который и двух слов не скажет и не знает, где восток, где запад. Ее светлости будет нужен грум через десять минут. – Она плотно закрыла дверь перед старшим лакеем, который, слегка подняв бровь, заторопился прочь.
Нен взяла с соседнего столика небольшой бювар и положила его на колени Валентине.
– Вот только что заостренное перо, – сказала она. – Вам лучше поторопиться, потому что гонец будет здесь через пять минут, миледи. Лучше быть краткой.
Валентина молча кивнула, моргая от слез, но когда гонец появился, письмо было готово.
Нен вручила свернутый в рулон и запечатанный пергамент груму и, выпроваживая его из комнаты, строго приказала:
– Скачи так, как будто за тобой черти гонятся, и передай это письмо лично в руки лорда Блисса. Никому больше. Даже Билу, мажордому, отцу моего покойного мужа. Только лорду Блиссу, ты понял?
Грум нахально ухмыльнулся.
– А если я окажу тебе услугу, моя красотка Нен, ты сходишь со мной на сеновал, когда я вернусь?
– Неужели у тебя нет совести? – раздраженно сказала Нен. – В большом зале лежит покойник, а я ведь почтенная вдова!
– Ну, я-то не покойник, моя красотка, – хихикнул грум.
Она несильно стукнула его.
– Да будет тебе известно, что мой покойный муж был главным егерем! Не какой-нибудь простолюдин из конюшен.
– Я помощник старшего грума, и меня зовут