Профессия – первая леди. Антон Леонтьев
для меня это станет катастрофой. Если не случится чуда и Заревласта не выйдет за меня замуж.
Я знал, что чуда не случится. Значит, придется в самом деле возвращаться к работе в качестве спортивного тренера, довольствуясь изредка недлительными интрижками.
Мои спутницы продолжали разыгрывать из себя героинь сериала «Секс в большом городе». Я мысленно проклял Заревласту за то, что она решила присутствовать на открытии этой художественной галереи. Ну еще бы, она мнит себя знатоком искусства, хотя не может отличить Рубенса от Ренуара, и пожертвовала пару тысяч долларов на благие цели. Поэтому когда ей пришло золоченое VIP-приглашение, она заявила, что мы обязаны посетить эту вечеринку.
По холлу галереи фланировала разряженная публика. Дамы в вечерних туалетах от кутюр и сверкающих драгоценностях, господа в смокингах. В галерее выставлялись работы некоего Стефана д'Орнэ. Имя не должно никого вводить в заблуждение – это никакой не французский импрессионист, а герцословацкий художник начала двадцатого века. Я никогда не слышал о нем, и вот его внук решил представить народу творчество своего деда.
Заревласта заявила, что полотна Стефана д'Орнэ пользуются бешеной популярностью и растут в цене, она приобрела себе страшноватую картину и повесила ее в лавандовой гостиной.
Ну, д’Орнэ так д’Орнэ. Бывает и хуже. Кто-то – скорее всего внук художника – решил «раскрутить» дедовскую мазню, чтобы потом сделать на этом капитал. Каждый зарабатывает как может. И чем может.
Сам внук художника находился среди публики – высокий, с черными, ниспадающими на плечи волосами и в стильном черном костюме-тройке. Прямо-таки Люцифер собственной персоной! Внука звали так же, как деда, – Стефан. Вместе с ним была и дочка д’Орнэ, по совместительству мать Стефана-младшего: чопорная старуха в лимонного цвета платье и желтых бриллиантах. Семейство художника, как я погляжу, вовсе не бедствует.
Я украдкой взглянул на часы. Половина девятого. Все это затянется до полуночи. Сначала будет речь наследников великих традиций, затем выступление заместителя мэра, далее – слова приветствия модной писательницы и знаменитой телеведущей Серафимы Гиппиус…
Мне стало не по себе. И на что только я трачу свою жизнь! Заревласта продолжала щебетать с подругами. Я осторожно отделился от них и проскользнул за красную ленту, которую должны перерезать через десять минут.
Помещения галереи были пустынны, на белых стенах висели шедевры творчества Стефана д’Орнэ. Нечто среднее между прерафаэлитами и экспрессионистами. Мне вспомнилась одна сплетня об этом художнике. Что-то не совсем хорошее – кажется, некоторое время он провел в стенах сумасшедшего дома. Причем не в Советском Союзе, где так избавлялись от диссидентов и инакомыслящих, а в Париже – он жил там в двадцатые годы.
Я услышал чьи-то всхлипывания. Или мне показалось? Осторожно подошел к двери мужского туалета и распахнул ее. Моему взору предстала следующая картина: молодой человек судорожно отмывал руки под струей воды. Причем