Зимопись. Урок ловиласки. Петр Ингвин
и неуемных.
Неслышно выплыла из окружающего небытия Антонина – нереальная, словно тень отца Гамлета. Ладони прикрывали самое необходимое, которого при ее богатырском сложении имелось немало. Напористый взор быстро нашел меня в ряду царевен:
– Я оставила доспехи следующей дозорной. Пусть пользуются, пока их одежда сушится.
– Правильно, – одобрил я.
Глаза Антонины сузились, немаленькое тело выпрямилось.
«И все?» – как бы сказала она.
– Ты молодец, – прибавил я. – Нашла лучшее решение. Так держать.
Тяжело быть командиром. Нужно думать даже о подобной ерунде.
Антонина чуть расслабилась, но не присела к костру со всеми. Донесся ее суровый голос, как бы обвиняющий собравшихся во всех грехах:
– Говорят, я многое пропустила.
– Не многое, но кое-что, – признала Варвара.
– Не верю, – без обиняков заявила Антонина. – Клара сказала, что я полжизни потеряла. Полжизни для меня не кое-что.
Я понял, что пока вопрос не закроется, покоя не будет.
– Что предлагаешь?
Антонина с видом оскорбленной справедливости заявила:
– Тоже хочу полетать. – И добавила в свое оправдание: – Как все.
Заметив мой настрой решить проблему, Варвара начала подниматься. Я остановил ее нажимом на плечо:
– Не надо, отдыхай. Справлюсь. – И повернулся к Антонине: – Пошли.
Я шагнул первым, чтоб не видеть провожавших глаз и при вставании инстинктивно прикрыл ладонями лишнее. Не совсем лишнее, но в данном окружении. Недавняя дозорная с удовольствием отправилась следом – наверстывать половину жизни, а по возможности, в чем я нисколько не сомневался, урвать что-то и для второй половины. А то и для третьей. Для женской логики такое тоже считается нормальным – половин у них столько, сколько необходимо.
Вода в озере выглядела жидким льдом.
– Брр. – Снова лезть в холод не хотелось.
Надо. Ежась, я ступил в обдавшую обмораживающим пламенем жижу. Антонина стойко двигалась следом. Зашли на самую глубину, по пояс. Глубже здесь не бывает, если самому не выкопать.
Окрестные деревья чернели и бросали на берег страшные тени. Ночь обнимала, как скволыга свой сейф со сбережениями, захапущими лапами стремясь ухватить также все остальное, до чего сможет дотянуться. Но мы с царевной ей не давались – вода блестела, и мы немного видели друг друга. Рост спутницы равнялся моему. В плечах и бицепсах мы тоже одинаковы. Разница в том, что в местах, где у меня бугрилось, у нее пышно округлялось. А чем ниже, тем больше я проигрывал в мягкости и выигрывал по стройности. Ниже талии разница получалась разительной.
Антонина приблизилась и застыла гипсовой статуей, не в силах вымолвить ни слова, ни полслова. Ее взгляд не знал, куда деваться, а руки не знали, что делать. Она вроде собиралась их отдернуть, но вновь вцеплялась в смятую плоть. Сквозь пальцы подымавшимся тестом выпирала белая магма. Кусочки темных окружностей подглядывали из сведенных судорогой ладоней. Напряжение от нашей разнополости