Зимопись. Урок ловиласки. Петр Ингвин
поверхностная делится на успокаивающую, возбуждающую и опустошающую. А кто перечислит погружные способы? Давайте вызовем самых младших, им в первую очередь нужно подтягивать знания. Клара!
Почти на год отставшая от меня в возрасте царевна привстала, прокашлялась и звонко отрапортовала:
– Вкусный, тесный и опасный!
– Умничка. Как понимаете, каждое из названий в разное время и у разных людей оказывается вовсе не тем, чем в давние времена кем-то назвалось и закрепилось в качестве термина. – Оставляя больше пространства для возможного маневра, Варвара съехала по моим ногам чуть назад. – Мы будем пользоваться ими только как терминами.
Потесненные Антонина с Ярославой сдвинулись вбок. Правильно оценив состояние пособия как не склонное к побегу, они сели рядом на корточки, их придерживающие руки остались на моих лодыжках, а лица устремились на главного героя вечера.
Хоть глаза прячь, в самом деле. Если остальные, сидевшие так же на корточках, находились позади, резко сбоку или вполоборота ко мне, то попытка расположившихся напротив Антонины и Ярославы спрятаться от меня сведением коленей потерпела провал. Я не собирался играть в стеснение, когда две дюжины глаз во имя знаний спокойно любовались моими достоинствами и считали это само собой разумеющимся. Если дозволено им, почему нельзя мне? Потому что пособие? Еще лучше. Пособие – оно. Неодушевленная вещь. Какие претензии к вещи?
Гм. А если разобьют сгоряча?
До этого момента, чтоб что-то увидеть, мне приходилось жутко коситься или вертеть головой. Теперь я успокоился и просто выбрал три мощные цели: неугомонную преподавательницу и двух «телохранителей» с боков этого полководца приключившейся битвы полов. Им тут же подыскались имена: Большой и Великолепный. Большой плюхнул мясистую плоть на соединенные коленные чашечки, что почти утонули под обрушившимся на них счастьем. Большие бедра плотно сдвинулись, но в глубине колосилась примятая рожь, и проглядывало глубокое нетерпение. Даже подозрительность и надменность на лице вечной пессимистки проигрывали другому выражению в сердитости и недовольстве миром. Насупившиеся валики щурились с угрюмостью полярника, который заждался смены. И с такой же надеждой. Неужели это – именно то, что готовит мне судьба? Судьба, ку-ку, ты, случаем, не рехнулась? Не скажу, что в сложившейся ситуации стану возражать слишком сильно, но это… неправильно. Не должно быть так. Должно быть совсем не так.
А как должно? Любой отработанный способ, прописанный сценарий или доведенный до совершенства ритуал со временем выхолащивается – когда становится навязываемым. Когда выполнять его заставляют – люди находят обходные пути. Этим путям радуются, хотя ритуал, как правило, лучше и красивее, он более наполнен всем – от смысла до накала, вызванного долгим ожиданием-переживанием, и от формы до содержания. Конечно, потом для посторонних такой ритуал можно воспроизвести как в первый раз, внутренне посмеиваясь, что обманули систему – но это будет обман себя. Человек делает выбор, и этот