Без права на жизнь. Геннадий Евгеньевич Ангелов
на противника.
Меня никто не замечал, бой продолжался, принося ещё большие потери среди русских солдат. Я устало ходил по грунтовой насыпи и без страха смотрел на грозные дула танков, и орущих немецких офицеров, призывающих солдат к атаке.
– Vorwärts Soldaten! Vorwärts!
Молодой немецкий офицер одним из первых поднялся наверх, и тут же свалился. Осколок от гранаты угодил в живот и он, скрючиваясь и зажимая рану руками, упал без чувств. Я машинально присел на корточки и закрыл голову руками, сдавливая уши. Когда открыл глаза, увидел немца напротив себя с пистолетом в руках. Он целился прямо в лоб и вот-вот мог спустить курок. Выстрел, хлопок и огненная вспышка заставляла меня проснуться. Я понимал, что убит и обещал себе в который раз, что следующей ночью успею ускользнуть от немца. Так продолжалось не всегда. Когда закончились эксперименты с перемещением в прошлое, начались сны. Это была реакция организма на стрессовые ситуации. Я читал об этом у Зигмунда Фрейда, и внутренне готовился к тому, что жизнь полна сюрпризов и ужасающие сновидения в скором времени могут превратиться в жуткую реальность.
Глава 1
Снежные хлопья падали и кружились по безлюдной дороге, которая уходила вверх, и заканчивалась возле запретной зоны. Бесконечно длинная дорога, трудная и опасная. Никому не было дела до человека среднего роста, в тёмной куртке, вязаной шапочке и стареньких, видавших виды, ботинках. Безликая фигура, уязвимая и безнадёжно уставшая от тех неурядиц, которые свалились на плечи и хотели раздавить. Прикрывая лицо от ветра и колючих снежных хлопьев, проваливаясь по колено в снег, я упрямо шагал вперёд, пытаясь прогнать грустные мысли и успокоиться. Шапочка промокла, разболелась голова, и устало рассматривая мрачное и угрюмое небо, я брёл, спотыкаясь, вдоль пустынных локальных секторов. Каждый, кто увидел бы меня и заглянул в глаза, прочитал: холодно, одиноко, тоскливо. Ругая себя, в который раз искал оправданий. Хотя оправдания, впрочем, как и поиск истины, путь достойный, но не всегда оправданный. «Я знаю, что ничего не знаю» – слова Сократа, словно дамоклов меч, уже давно обрушились на мою голову.
Скоро отбой и колония усиленного режима в селе Д. Львовской области погружалась в сон. Людей не наблюдалось и высокие бараки, как голливудские исполины, из фильмов ужасов, пугали обречённым видом, и нагоняли страх на заключённых. Вертухаи прятались в тёплых каптёрках и носа не высовывали на улицу. Мороз крепчал, и если верить прогнозам, зима в этом году будет морозной и снежной. Вздрагивая и натягивая мокрую спортивную шапочку на уши, я смотрел на чужой для меня мир и не мог поверить, что всё это правда. Ужасная картина художника неудачника, стояла перед глазами во всей красе. Не добавить, ни убавить красок на столь бездарное полотно не получалось. Сзади оставался КП, камбуз и здание администрации колонии. Подходя к запретке, я остановился, представляя, что через какие-то двадцать метров – свобода. За забором деревня, мирная жизнь, в которой нет места таким людям, подобным мне – преступившим закон и отбывающим наказание. Горько