Нет имени страшнее моего. Кирилл Берендеев
просто пытаясь понять и просчитать дальнейшие действия вседержителя, исходя из сложившейся обстановки – но пока безуспешно.
Абаим последним вошел в полукруг, и тот принял его, сомкнувшись. Император, помолчав немного, заговорил негромко, но эхо, многократно усиливавшееся благодаря умелому расположению строений на площади, разгулялось меж ними, отражаясь, теряясь и возвращаясь, буквально сходясь на вынесенной из врат дворца бронзовой плите, где уже лежало два меча, один против другого.
– Я получил сегодня утром карту жизни, составленную моим верным астрологом, – как-то безучастно начал государь свою речь. – И немало удивившись начертаниям, решил проверить ее самолично, чего прежде не делал, ибо доверял ему. Все сошлось, и это печальная новость как для меня, так и для дражайшего составителя гороскопа, ибо всем ведомо, насколько я не терплю скверных новостей. Посему мой астролог будет казнен, но несколько позже.
Он оглянулся на миг. Сабаней сошел еще на одну ступень и едва не оступился. Помочь ему оказалось некому, он нелепо взмахнул руками, крылья рукавов яркого узорчатого халата, казалось, хотели вознести его в небо, но не случилось. Он выпрямился. Все снова замерло.
– Карта предсказала мне следующее, – все тем же ровным голосом продолжал император. – Среди стражей моих есть мой злейший враг и преданнейший друг. И если друг не предаст меня, враг мой будет повержен. Увы, я пока не вижу среди вас моего врага, но и не желаю дожидаться мига, когда враг захочет нанести удар, пусть даже умозрительный, пока в его голове зародится сам замысел этого удара! – внезапная вспышка ярости охватила правителя, и тут же исчезла. – Я не намерен ждать так долго, а потому повелеваю стражам сражаться меж собой, до того момента, пока в живых не останется лишь мой единственный защитник, или пока он не будет повержен. Остаться должен только один. Я объявляю схватку выбора. Первыми выйдут Абаим и Хандога. Остальные, уйдите с поля.
Стражи молча повиновались. Астролог медленно поднялся на стилобат храма и присоединился к палачу и советнику.
Абаим огляделся по сторонам. Нет, больше никто не выйдет. На мгновение ему показалось, что в окне на женской половине дворца качнулась занавеска. Возможно, лишь показалось.
У императора было две жены, одна из рода весей, другая же получена им в качестве ответного дара за отправку войск для проведения карательных действий против населения на островах Сака́р и Твело́. Абаим не вдавался в подробности, что именно произошло в те не столь и далекие годы – кажется, туземцы подняли восстание, возмущенные не то насильственным обращением в чужую веру, не то налогами, не то постоянным отъемом земель в пользу чужой церкви, словом, дела запутанные, и никоим образом жителей самой империи не касавшиеся. Разве что во время той войны глашатаи на площадях всякий раз живописали победы доблестных воинов, приводили ужасающие цифири потерь туземцев, рисуя картины всеобщего