Химера. Юрген Ангер
вы это проверяете? – подозрительно спросил Остерман.
– Увидишь, – Рене ловко, как кошка, перебрался через разделяющие их пледы – казалось, что у Хайни под пледом не две, а целых четыре костлявых ноги – и поцеловал своего ошеломленного собеседника. Быстро, словно ужалил. И мгновенно вернулся на прежнее место – словно гадюка атаковала и снова спряталась.
– Рейнгольд! – Остерман подпрыгнул на своих грелках и брезгливо вытер губы, – Знаешь, мне не нравятся подобные шутки. И я – не из этого лагеря.
– Ты не отравлен, – умиротворенно и весело объявил ему Рене, – да, вот так мы и проверяем. Оттого, наверное, Гасси и занесло в этот, как ты говоришь, лагерь. А я – пока держусь.
– А если бы – да, был бы отравлен, что бы ты делал? – спросил Остерман.
– У нас есть и противоядия, – гордо ответил Рене, но тут же увял, – Правда, они так себе. От тофаны и вовсе противоядия нет. Но мы над этим работаем, правда, Хайни.
– Я слышал о пасторе Десезиусе в Каторжном остроге, у которого прихожане умирали и оживали, – задумчиво припомнил Остерман, – это же твой человек, Рейнгольд?
– Значит, нужно убирать пастора из острога, – рассудил Рене, – если уже и ты мне о нем рассказываешь.
– Не стоит, – успокоил его Хайни, – мои шпионы докладывают только мне. Больше ни с кем они знаниями о пасторе не поделятся. А я не желаю, чтобы моя любимая марионетка угодила в пытошный приказ.
– Он не так называется! – рассмеялся Рене.
– Да я знаю… – лукаво улыбнулся Остерман, и короткая его губа поднялась, открыв два белых зуба – и в самом деле, как у зайчика. Рене смотрел на него с умилением:
– А я не желаю, чтобы мой любимый кукловод помер от инфлюэнцы или застудил свои ценные уши в таком непротопленном, пронизанном сквозняками доме, – Рене извлек из кармана своего траурного кафтанчика небольшой сверток и ловко бросил другу – через пледы и торчащие колени, прямо в руки, – Обрати внимание, я стоял с ним в кармане на отпевании покойницы, так что эта штука имеет еще и несомненную магическую силу.
– Вгоняет в гроб? – Остерман развернул изящный, как все у Рене, сверток – в нем обнаружилась смешная шапочка, вроде тех, что носят еврейские банкиры, с ушками и крошечным козырьком. Шапочка была черная, очень мягкая, и сделана так, словно это была рыцарская кольчуга – из миниатюрных шерстяных петелек, цеплявшихся друг за друга забавным образом.
– Где ты это взял? – удивился Хайни. Рене встал с кушетки, подошел к нему, надел на него шапочку и протянул другу маленькое зеркальце – Рене всегда носил это зеркальце в кармане, так сильно он себя любил.
– Тебе очень идет, – Рене поправил ушки, чтобы висели ровно, – Я ее связал.
– Ты ее – что? – не поверил Хайни.
– Связал. В Версале самая последняя мода – вязание на спицах, и даже сам регент герцог Орлеанский Филипп недавно связал своей метрессе чулочки. Ты не поверишь,