Химера. Юрген Ангер
юнкеру стрелки. Отошел, прищурившись, от своего произведения, вернулся и подвел еще и брови. Нахмурился, счел картину несовершенной, и переклеил несколько мушек:
– Теперь хорошо. Можешь блистать.
– Мальчики, а что это вы делаете? – в приемную просочилась молоденькая карлица Агаша и с любопытством наблюдала за преображением камер-юнкера.
– Гензель хочет тебе понравиться, – раскрыл интригу Рене.
– Он и так мой самый любимый! – карлица обняла точеную ножку юнкера Бергхольца и украдкой пощекотала, – Правда, Ягашечка?
Ягашечка немедленно залился краской под своими белилами.
– Хозяйка в дому? – деловито спросила Агашка. Вопрос был задан по-русски, и Рене по дикости своей его не понял, а Бергхольц ответил также по-русски:
– В дому. С Виллим Ивановичем.
– Доброй охоты, мальчики, – карлица мышкой скользнула за дверь, а Рене сказал весело Бергхольцу:
– Вот видишь! Тебя оценили.
– Да ну тебя, – обиделся заметно похорошевший «Ягашка».
По коридорам близились звуки – детского смеха и рева одновременно, и в приемную явилась мамка с двумя принцессами и ревущим принцем на руках. Завидев юнкеров, принц прекратил реветь, ошеломленный их слепящей красотою.
– Смотрите, ваше высочество – цаца, – мамка поднесла трехлетнего залитого соплями бутуза поближе к сияющему шитьем Бергхольцу. Принц не терял ни минуты – он с недетской силой дернул юнкера за жемчужную пуговицу, оторвал ее и тут же проглотил.
– Не переживайте, завтра мы вернем ее вам обратно, – пообещала мамка.
– Премного благодарен, – пробурчал Бергхольц.
Принцессы, черненькая и беленькая, лет им было вроде бы девять и восемь, исподлобья смущенно смотрели на Рене.
– Как тебя зовут? – по-русски спросила младшая, Лизхен. Она была кудрявая и толстенькая, с голубыми, чуть навыкате, глазами.
– Рейнгольд Густав фон Левенвольде, моя прекрасная госпожа, – Рене, как паладин былых времен, грациозно опустился на одно колено и поцеловал липкую от конфет руку девочки. А потом уж, чтобы дважды не кланяться – руку ее сестры.
– Ты придешь к нам кататься на лошади? – важно и требовательно спросила Лизхен.
– Я плохо держусь в седле, – признался Рене, – разве что у вашего высочества найдется для меня ослик.
– Я прикажу привести для тебя пони, – пообещала величественная Лизхен, – Так ты придешь?
– Как прикажет моя госпожа, – Рене еще раз поцеловал детскую ручку, в мыслях поминая позабытую принцессой богиню Гигиею.
– Теперь она с тебя не слезет, – шепотом предрекла Рене мамка. Бергхольц отправился объявлять о прибытии августейших высочеств, и процессия проследовала в покои. Принц, лишенный следующих пуговиц, опять заревел, а Лизхен на пороге обернулась и окинула свою будущую игрушку каким-то плотоядным взглядом.
– Тебя опять оценили, – издевательски сказал Рене вернувшемуся