Разнообразно об обычном. Сборник рассказов. Олег Николаевич Лузанов
продолжить глумление над одиноким рыбачком, а потом проводить, опробовав на нём парочку ударов, стояла и переглядывалась.
– Я понятно объяснил? – продолжал Воротин, – Один звонок…
И Михаил провел мобильником по кругу перед носом каждого, как будто факир дудочкой перед головой кобры, готовой к броску.
Здоровяки растерялись: зачем мобильник в нос суёт, что это за тактика такая? Пауза длилась не долго.
– Ладно, парень, – задумчиво проговорил «Ухо», – что ты кипешишь?
– Время идёт, – Михаил посмотрел ему прямо в глаза.
– Пацаны, да он контуженный, – слева зашевелился «Нос», – поехали отсюда.
Вся троица, бурча, что «мешают культурно отдыхать всякие долбанутые беспредельщики», через несколько минут снова запылила по грунтовке, но уже в обратном направлении.
Михаил выдохнул и взглянул на мобильник, который он так активно использовал, как средство устрашения браконьеров:
«Нужно было зарядить с вечера, – подумал он, разглядывая темный экран, – а то вдруг и вправду придётся позвонить».
А ближе к вечеру капитан действительно подсек крупную рыбу. И уже вытащил почти, но…леска оборвалась. Думай теперь, кто там был: то ли лещ, то ли сом. Но он был вот такой огромный…
Шторм
Как начинается шторм? Туча над горизонтом предупреждает внимательного наблюдателя о приближении стаи водяных гор в сопровождении сильного ветра… и потом …ка-ак… Вот именно.
Ну-у, в грубом приближении, для формирования определённого стереотипа, сгодилось. Тучка должна быть обязательно на горизонте и желательно в закатном «кровавом» небе, маленькая такая, почти не видная. И этот штамп вот уже много лет используется в кино.
Со стороны, для того, чтобы понять логику разрушительной стихии, всё правильно и последовательно: тучка, …туча, …тучи, неторопливо, чтобы укрыться или принять защитные меры, а потом …небо темнеет, надвигается, начинается ветер: сильнее, крепче, треплет, а затем и рвёт парус. И брызги шквалом…На! В этот момент пропадает голубой цвет, та самая небесная синева, остается только серость всех оттенков, от светлого в разрывах туч, до свинцового и даже сине-черного, чтобы чётче были видны изломы молний и зарницы на полнеба где-то там… Море беспокойно вздымает над маленькой, но постепенно растущей волной один барашек, затем ещё и ещё. Потом первый, через некоторый интервал второй, третий, четвёртый…и вот он – «Девятый вал». Почти такой, как на известной картине, грозный, в белой пене, вздыбленный кулак океана, готовый разрушить, опрокинуть, потопить… Только спасительного луча света нет.
Таким образом, получается, что шторм – это благородный рыцарь, на коне, с поднятым забралом, высоко вздымающий своё копьё с прикреплённым у наконечника хорошо заметным флажком. Рыцарь бросает вызов, издалека предупреждает о своих намерениях и просчитываемыми, ожидаемыми ударами начинает бой. И конь боевой седоку под стать: топочет, не торопясь, фыркает громко – тоже предупреждает. А бой по правилам – он страха не вызывает, только неприятности