Жизнь наоборот. Галия Мавлютова
просветлел. Удачное решение. В уши залез визгливый гудок утреннего трамвая. Звенит, словно его тащат на буксире по рельсам. Батанов раздражённо потряс головой, стряхивая с ушей трамвайный звон:
– Кузина!
Алина распахнула глаза навстречу окрику. Она была наготове. Хотела быть со всеми приветливой и дружелюбной, несмотря на служебные тяготы. Надо быть ко всем внимательной, и тогда жизнь и карьера взлетят наверх. Мечта исполнится. Она будет на равных в отделе. И с опытными сотрудниками, и с неопытными.
– Слушаю вас, Константин Петрович!
Лучезарная улыбка осветила кабинет. Оперативники глухо замычали, что означало плохо скрытое, внутреннее и коллективное ржание. Это был триумф всеобщего озарения. Батанов нашёл козла, точнее, козу отпущения.
– Кузина, дежуришь до 18.00.
– А как же?..
Немой вопрос остался без ответа. Батанов распределил оперативный состав по графику, сотрудники молча кивали в ответ. Никто не сопротивлялся, не ссылался на тревожно проведённую ночь. Батанов удовлетворённо хмыкнул: действительно, гениальное решение нашёл; и снова поднял Кузину:
– Где результаты патрулирования? Главк на проводе!
– Мне кажется, Константин Петрович, – начала Алина обиженным тоном, но Батанов перебил её, несколько грубовато, но снисходительно:
– Когда что-то кажется, надо обязательно перекреститься. Ты крещёная?
– Д-да.
Она едва не рыдала, но держалась изо всех сил. Самое обидное, что Воронцов сидел рядом и его руки мелко подрагивали. Дима явно сочувствовал Алине, но помочь ничем не мог. Оперативник всегда остаётся один на один с судьбой и начальством. Даже если этот оперативник – вполне себе симпатичная блондинка с длинными, как итальянские макароны, ногами. Алина уже передумала улыбаться. Она возвышалась над всеми: высокая, прямая, с прищуренными от злости глазами.
– Без этих твоих «кажется», плиз! – бросил Батанов.
Алина прикусила губу и отодвинулась от Воронцова, чтобы не видеть его подрагивающие пальцы.
«Буду стоять до последнего патрона!» – подумала она.
– Так вот, никакая это не банда! – сказала Алина, угадывая движение рук Димы Воронцова: он сжал пальцы в кулаки и надавил костяшками в стол.
«Переживает за меня», – обрадовалась Кузина.
– Что ты имеешь в виду? – вскинулся сонный Батанов.
Его глаза заблестели то ли в предвкушении предстоящего позора Алины, то ли от радости грядущего раскрытия резонансного преступления.
– Это были свои!
Оперативники глухо замычали, но на сей раз мычание означало факт коллективного осуждения. Коллеги сомневались в сообразительности и смекалке Кузиной. Она окинула надменным взглядом присутствующих и продолжила, слегка сбиваясь на эмоции:
– Это были свои! Грабители пришли в знакомое помещение, они были уверены, что их не задержат.
– С чего ты взяла?
– Дело в том, что дверь в магазине запирается