Дневник лабуха длиною в жизнь. Эдвард Шик
на второй год.
Родителям трудно было бороться с моей врожденной ленью. Мама постоянно заставляла отца заниматься со мной музыкой. Это происходило следующим образом: отец садился на стул, я стоял рядом со скрипкой в руках, и начиналось.
– Ты что, не видишь? Здесь фа-диез! А здесь восьмая с точкой. Руку не опускай! Перестань смотреть в окно! Дина, я так больше не могу, он смотрит в книгу и видит фигу!
За окном на площади друзья гоняли мяч. Заниматься не было никаких сил.
– Применяй другие методы! – стоя в дверях, подбоченясь, науськивала мать.
Папа по своей инициативе бить меня не мог.
В музыкальной школе я сыграл свой последний сольный концерт со школьным оркестром. Когда пришли домой, я положил скрипку на стол и твердо произнес, оглядываясь на мать, стоявшую рядом с полотенцем в руках:
– Все! Я больше играть на скрипке не буду! Я ее ненавижу! Купите мне баян!
В музыкальной школе было два педагога по скрипке. Один – еврей, второй – украинец. У моего еврейского учителя не было среди выпускников такого количества хороших скрипачей, как у его украинского коллеги. У того же один из учеников, Олег Криса, стал впоследствии знаменитым скрипачом. И такое бывает.
Баян
Я не раз родителям говорил, что мне нравится баян. В левой руке – басы с аккордами, правая – для сольной игры. Целый оркестр, не то что моя пиликалка. К тому же за стеной соседский мальчик Толик все эти шесть лет, пока я издевался над скрипкой, усердно занимался на баяне. Слышимость была прекрасная. У нас был слышен только баян Толика. Соседям приходилось хуже – на протяжении шести лет они слушали, как я мучил скрипку. Брат был более трудолюбив и много занимался на рояле, его соседи, безусловно, тоже слышали. Иногда отец разминался на кларнете и саксофоне.
Мама была из тех людей о которых говорят, что у них в попе моторчик. Она неутомимо летала по квартире и очень любила петь. Слухом, чувством ритма и памятью обделена она не была. Репертуар у мамы был обширный: она знала очень много песен, к тому же помнила слова всех куплетов, пела много отрывков из оперетт. Ее колоратурное сопрано слышно было за несколько кварталов, когда она летом через окно звала меня домой. Все это выслушивали не только соседи за стенкой, но и жильцы всего дома. Это им еще повезло, что я не захотел стать барабанщиком!
Вскоре мне купили баян. Родители не хотели, чтобы шесть лет занятий музыкой «ушли коту под хвост».
– Смотри у меня! – строго пригрозила мне пальчиком мама и вышла с папой на кухню, оставив меня с инструментом наедине.
Я взял зеленый баян и начал его щупать. Через пятнадцать – двадцать минут тихонько приоткрылась дверь, и две головы заглянули в комнату. Родители увидели, как я двумя руками играю «Я встретил девушку», обменялись довольными взглядами, и папа произнес:
– Все будет хорошо!
Мне взяли хорошего учителя, преподавателя консерватории, и через несколько месяцев я поступил в музыкальную школу. Там у меня был другой педагог –