Дневник лабуха длиною в жизнь. Эдвард Шик
подыгрывала милиционеру:
– Все, Эдик, я иду домой, а ты остаешься!
– Нет, нет, нет! – заорал я. – Буду слушаться, буду заниматься!
Поворачиваясь к двери, всем своим видом показывая, что уходит, мама бросила через плечо:
– Все это я слышала неоднократно!
Я в слезы:
– Мама! Мама!
Забрала, конечно же, домой. Хватило меня на два дня.
Жид
За углом нашего дома стояло большое трехэтажное разрушенное здание. Называли это место «Развалка», и мы с пацанами бегали туда курить.
Однажды в солнечный майский день я возвращался из музыкальной школы с болтающимся в руке футляром со скрипкой. Перед школой успел стибрить у папы две сигареты «Аврора» и аккуратно уложил их в футляр к скрипке. Приближаясь к Развалке, увидел одноклассника Сашку Долю и с ним соседа Васыля, старше нас с Сашкой на несколько лет. Поравнявшись с ними, я предложил:
– Ну шо, пофаем?
– А шо? Маешь? – встрепенулся Васыль.
– Маю, маю, – ответил я, поглаживая футляр, и кивнул головой в сторону Развалки: – Пишлы!
Забрались на второй этаж. Я раскрыл футляр, в нем еще был маленький отдел для канифоли, где я и пристроил сигареты. Васыль властным жестом вытащил из футляра сигарету и тут же прикурил. Мы с Сашкой курили одну на двоих. Я курил и смотрел на Васыля. Видимо, ему не нравился мой взгляд.
– Шо? – проговорил он, выпуская дым через нос.
– Да ничего, – ответил я и повернулся к Сашке: – Пойдем полазим?
– Пошли.
Я взял под мышку скрипку, и мы полезли вверх. Васыль остался сидеть. На третьем этаже, в том месте, где когда-то была комната, лежала железная балка, по которой можно было пройти к бывшей лестничной клетке. Под балкой было пусто до первого этажа. Мы уже не раз ходили по ней. Прижав покрепче футляр, я медленно перешел на другую сторону. Сашка дошел до середины и стал вымахиваться: то постоит на одной ноге, то на другой – он уже год как ходил на гимнастику. И довымахивался – упал на груду кирпичей. Васыль подумал, что упал я, и снизу крикнул:
– На одного жида меньше будет!
Наверху показался я и, положив руку, прижимавшую скрипку, на вторую руку, крикнул ему:
– Вот тебе х…!
Васыль, глянув на меня, досадно сплюнул:
– А жаль!
Сашка стонал на кирпичах. Из головы текла кровь. Одна рука висела плетью. Вызвали «скорую». Сашку увезли в больницу. Все обошлось – Сашка отделался сломанными рукой и ключицей. Однако это не помешало ему в дальнейшем стать кандидатом в мастера спорта.
«Жид пархатый» впервые услышал в свой адрес от какого-то мальчишки в лет семь. Спросил у мамы. Она сказала, чтобы я не обращал на дураков внимания. Слушая разговоры взрослых понял: я еврей, и так оскорбляют только моих соплеменников! С тех пор, услышав это слово, я всегда приходил в ярость. Тогда еще я не знал и не понимал, что такое антисемитизм. Не понимал, чем же я не такой, как все? Мое отражение в зеркале, говорило мне, что я такой же, как и все, и вполне даже симпатичный.