Мистическое кольцо. Лючия Витуникаса Стоните
открыла девица сама без приличья.
Четкий след человечий нашли у дверей.
Шел по снегу разбойник как-будто бы с ношей.
Диво дивное – след то босой! Да в морозы!
Вдруг увидели гребень девичий замерзший, -
Он чернел на снегу, аккурат под березой.
Чу! Охотники разом в испуге застыли;
След ноги превратился в звериный, огромный!
Четко снег утоптал. Показалось, накрыли!
Самый старый нашептывал матом отборным.
Молча шли мужики по печатям звериным.
Но цепочка, и та невзначай разорвалась.
И, не веря глазам, покивав на осины,
Людям только домой возвернуться осталось.
Вот пришли, и, не помня себя, рассказали.
Бабы охать и плакать опять принялись.
Сильно родичи девки пропавшей страдали.
Пред народом зверюгу найти поклялись.
Только солнце взошло, и природа проснулась,
Только начали люди кормежку коров,
Глядь, деваха из леса живая вернулась.
Прямо в поле пошла, не заметив домов.
Вся одежда несчастной разорвана в клочья.
И висит, растопырясь, треплясь на ветру.
Что случилось с несчастной понятно той ночью.
Бабы девку вернули к родному двору.
Мать с отцом, ненарадуясь, кинулись к дочке.
Нам разбойника имя скажи, не обидим.
Все просили, глядели в любимые очи,
Но она промолчала, как-будто не видя.
Так никто ничего не узнал от девицы.
Толь глуха, ну а, может быть, в сглазе каком?
Мать с отцом приходили в часовню молиться, -
Мол, за что же дитя повредилось умом?
Лишь своих узнавать научилась немая.
Как посмотришь – красотка. Да как же помочь?
Тут беда с ней еще приключилась другая, -
Видят близкие; Боже, беременна дочь!
В срок, положенный всем, разрешилась ребенком.
Был младенец красив, окруженный стараньем, -
Взгляд непросто отвесть от зеленых глазенок.
Только мать не имела к нему состраданья.
Ей дадут покормить и уносят сыночка.
А она не глядит на него и не нянчит.
Вдруг в колодце ее обнаружили ночью.
Сильно плакал в ту ночь новорожденный мальчик.
Мамка с батей по дочке проплакали с месяц.
Но внучок отнимал все вниманье и силы.
Тут соседи напомнили, – деток то крестят.
И завьюжило снегом тропинку к могиле.
Бабка с дедом пошли с мальчуганом в часовню.
Крестных выбрали внучеку, как подобает.
А священник то имя младенца не вспомнил.
Молвил, – болен и старый, и все забывает.
А в селе прозывали ребенка лесовским.
Меж собой называли, глаза отводили.
А назвали то так, не сказать бы бесовским.
Лишь от деда да бабки прозваньице скрыли.
Дед да бабка сказали, – Алешей назвали.
– Что ж, Алексий пригож, – констатировал старец.
Крестных тут же к купели поближе