Любовница Иуды. Александр Григорьевич Гайсин
портупее.
– Вы из какой организации, товарищ?
Поняв, что атаман не узнал его, Иуда обрадовался и ответил изменённым голосом:
– Я из общества глухих, слепых, немых, а также бесноватых и прокаженных.
– Короче, фамилия как?
– Адам Христов я…, – скуксился Иуда.
– Это что – псевдоним? – недобро насторожился атаман.
– Это по отцу. А по матери я Евин-Эдемский.
– Ты, случаем, не полукровка? – Бабура нахмурился и сдавил ладонью узорную рукоять сабли.
– Многокровка я. Многодушная, двенадцатиколенная, из семейства бессмертников, – Иуда скорчил невинную мину. – Меня хорошо заваривать крутым кипятком соблазна.
– Шутник ты, я погляжу, – успокоился атаман, привычный к затейливым, островитянским речам. – Смотри у меня, без фокусов. Чтоб дышала, так сказать, почва…
– Пустыню я вам обещаю, – буркнул Иуда.
Мы подошли в тот момент, когда Бабура забрал у откричавшегося очередного оратора микрофон и торжественно объявил:
– Слово просит товарищ Христов, от общества инвалидов!
Микрофон показался Иуде головой гремучей змеи. На миг оробевшим взглядом он окинул толпу, готовую, как трясина, поглотить любого, кто обидит её, посмотрел поверх голов на восток, где на хмуром небе скапливались грязноватые тучки, и громко произнес:
– Островитяне! Волею небес я послан к вам, чтобы объявить: близок день гнева Господня! Кто вы на этой земле? Вы неблагодарные гости, возомнившие себя хозяевами во владениях своего господина. Вы – наглые рабы в его винограднике… Убиваете господских сыновей, поклоняетесь мертвым идолам. Всех вас ждёт участь бесплодной лозы, которую Бог отсечёт и спалит в огне. Покайтесь! Ибо через сорок дней ваш Тотэмос погрузится в пучину морскую…
Атаман Бабура подскочил к нему с перекошенным лицом и вырвал из рук микрофон.
– Спокойно, товарищи! Это Иуда Искариот. Не верьте ему! Один раз этот ублюдок уже обманул Христа…
Сквозь обвальный рёв толпы прорвались злобные выкрики:
– … Долой провокатора из Центра!…
– … Бей сионистского прихвостня!…
Десятки рук потянулись к ногам бродяги, словно щупальца разбуженного чудовища. Кто-то (похоже, Бабура) столкнул «провокатора» с помоста, и Иуда полетел в жадные объятия толпы. Последнее, что он слышал, – резкий прерывистый свисток постового, будто в небе закричал раненый жаворонок.
Мы проводили Иуду прощальными взглядами, как утопающего – с дальнего берега.
Позже он рассказал, что очнулся в каком-то большом и тряском ящике – за решетчатым оконцем розовели барашковые облака. Рядом цыкал зубом, высасывая остатки пищи, усатый мужчина в форменной фуражке. Машина остановилась, и помятого Иуду, где-то потерявшего цыганскую шляпу, повели в серое здание с четырехгранными колоннами. После тщательного обыска он долго сидел один в маленькой