Тёмная рать. Сергей Александрович Арьков
меня только анальгин.
Цент взял таблетку, но пить ее не стал.
Человеку, рожденному уже после лихих девяностых, либо же до, но благополучно просидевших данную прекрасную эпоху в крепко запертой уборной, было бы крайне трудно понять те муки, каковые испытывал Цент в процессе общения с двумя экс-проститутками и одним программистом. Дело было не в том, что Цент имел что-то против проституток или программистов. И те и другие вполне, по его мнению, имели право жить на белом свете и тихо заниматься своими делами. Вот только делать это им полагалось подальше от конкретных пацанов. Эпоха девяностых сформировала в мозгу Цента что-то вроде кастовой системы, вот только люди в ней подразделялись не на жрецов, воинов и прочих разных, а на авторитетов, нереально крутых, реально крутых и далее в таком же духе, вплоть до лохов позорных, лохов опущенных и лохов голимых. Себя Цент скромно причислял к категории реально крутых перцев, каковое звание позволяло ему невозбранно восседать в компании авторитетов, нереально крутых и просто крутых. Опускаться ниже крутых, к слегка крутым, уже было чревато. Подобное поведение отрицательно сказывалось на самооценке и уважении со стороны авторитетов. И уж конечно, реально крутой перец ни при каких обстоятельствах не должен был марать себя компанией лохов позорных. То был позор, несмываемый и великий. Для крутого воссесть в компании лохов было равносильно тому, чтобы самому наречься лохом. Вот почему Цента так корежило в навязанной ему компании. Он оказался среди лохов, оказался на равных с ними, а это могло означать только одно – он и сам, похоже, уже далеко не конкретный пацан. Лоха надлежало разводить на бабки и ставить на счетчик, а не гонять с ним чаи и не вести милые беседы о всякой ерунде.
Цент ненавидел Анфису, за то, что она довела его до такого срама. Ненавидел Маринку, за то, что та жила на белом свете. Ненавидел Владика, просто потому, что не мог не ненавидеть этого очкарика. И еще он ненавидел себя, потому что сидел и покорно хлебал чай, как бесхребетная амеба, а должен был встать, взять палку, и показать лохам, кто хозяин в этом мире. Анфисе по башке! Маринке по башке! Владику восемь раз по башке, портом за шкирку его, и к нотариусу, дарственную писать. У очкарика машина, квартира, дача…. Урожайный лох! Вот как следовало поступить, и как он поступал в свое время. Но, увы, не теперь. Сломленный, беззубый, бывший некогда злым волком, а ныне превратившийся в старого облезлого кобеля, Цент теперь мог терзать лохов только в своих эротических фантазиях.
И от этого на душе становилось так погано, как будто с гаишником за руку поздоровался.
Глава 2
Утром Цент проснулся злой и разбитый, будто всю ночь прождал в засаде жадного коммерсанта, дабы поймать его и подвергнуть пыткам с целью пробуждения в оном субъекте щедрости, а жертва так и не появилась. Дача программиста определенно располагалась в каком-то нехорошем месте, иначе, чем объяснить ужасные сны, посетившие Цента под ее крышей? Вначале приснилось, что он честный труженик, всю жизнь пашущий за копейки, чтобы заработать