Призрак. Мистический роман. Дмитрий Потехин
лежала тень достоинства и какой-то необъяснимой, уже забывшей о своих истоках, печали. Ида иногда фантазировала, как выглядели бы города, будь они людьми: Москва – напыщенная, разодетая купчиха, Петербург – обедневший и от того озлобившийся потомственный дворянин с бледным лицом. Минск представлялся ей невысоким военного вида юношей с честным грустным взглядом и, как не странно, с уже начавшими седеть волосами. Почему – Ида не знала, однако рисовала себе его именно таким.
Это был иной мир. Прежде всего очень тихий – не знавший рычания мотоциклов, развязанной музыки, ругани и громкого смеха.
Неспешно катились по улицам одинаковые салатовые троллейбусы и узкие голубые трамваи. Тесными кучками работали дворники. Андрей глядел на них, как на летающих слонов, впервые в жизни, не видя под оранжевыми кепками смуглых лиц.
Людей было мало, и все они казались плохо выспавшимися или погруженными в свои далекие мысли. Как будто, в самом воздухе здесь висел невидимый газ, замедляющий биение сердца в груди.
Ида и Андрей прогулялись по историческому центру, заглянули в Красный костел, зашли в музей войны (там Андрей до одури фотографировал танки и висящие под потолком истребители). Доехали до знаменитой стеклянной библиотеки, уже не казавшейся Иде такой жуткой громадиной, после семи лет жизни среди московских великанов.
Нагулявшись до одеревенелых ног, он и она присели на автобусной остановке, от которой несколько секунд назад предательски отошел автобус. Ида облизывала мороженное, а Андрей все больше косился на обклеенную рекламами и объявлениями афишную тумбу, стоявшую неподалеку.
Ида вспомнила, что в Москве такие тумбы-башенки исчезли много лет назад.
– А мне такие нравятся.
– Что?
– А… да так, ничего, – Ида махнула рукой, поняв, что Андрей смотрит вовсе не на тумбу, а на то, что там изображено.
Андрей встал со скамейки и подошел к тумбе, с насмешливым недоумением разглядывая одну из налепленных листовок.
– Олег Барабанов.
– Ну и что?
На афише красовался небритый, по пояс голый человек лет тридцати пяти с мускулистым, расписанным татуировками торсом и с электрогитарой в руках. Черные стекла скрывали его, по всей видимости, свирепые глаза. На груди сверкал гротескно-большой крест.
– Концерт «Голос Стрибога» в ночь на шестнадцатое июня.
– Ну и?
– Как же его усатый в страну пустил?
Ида пожала плечами.
– А что с ним не так?
– Да он придурок. Ты что не знаешь?
Андрей рассказывал Иде о хулиганствах Барабанова на ток-шоу и о том, как он на спор поджег себе бороду.
– А больше о нем ничего не знаешь? – раздался позади таинственный женский голос, полный снисходительного презрения.
Андрей изумленно обернулся.
– Песен не слушал? – продолжала статная