Вселенский Спасатель. Книга 1. Планеты ада. Владислав Александрович Костюков
покинуть жилища. Их мысли уютно плавали.
«Дома стены греют». «Защищаясь от ненастья, можно в тёплые хозяйские тапочки залезть». «Кто меньше ростом и весом, тому под диваном тепло и уютно».
Друзья человека, застигнутые снегопадом на улице, жались плотно к ногам хозяев, стряхивая шапки и пальто из мягкого, пушистого снега. Животные мечтали:
«Когда же нагуляются хозяева». «Вернуться в тёплые норы».
Собачьи без определённого места жительства думали:
«Какое счастье попасть в тёмный подвал». «Но там же толстые наглые крысы». «Ничего, надо вовремя занять вакантное место на тёплом железном круге отопления».
Менее удачливые псовые, не о чём не мечтали. Они грустно ложились под деревья, сворачиваясь калачиком, устраивая жилища из снега.
«Увы, с детством не повезло».
Резюмировал Лекарь.
«Зачат случайно». «Спасибо бабушке, что это дело узаконили».
Лекарь прошёлся по комнате, сел к компьютеру:
«Но прокоммунистические настроенная бабушка не пожелала внука крестить». «Глупые молодые родители, передали некрещёное дитё сердобольной бабушке – атеистки». «Та, да будет земля ей пухом, слепила, что смогла из юной далёкой от бога души».
За окном бушевал буран, крутя, вертя беспокойные мысли Славы:
«Бог предупреждал, – мозг».
Лекарь, возбуждался больше и больше.
«Ангел, оберегающий, говорил: «надо предоставить новорождённого богу». «Было предзнаменование»! «Появившись на белый свет, чуть от судорог не погиб». «Чуть не ушёл в белый свет, откуда явился». «Только, через двенадцать часов меня дали матери». «Принести роженице ребёнка, после судорог, раньше нельзя», заверили мать врачи акушеры-гинекологи».
Лекарь перестал замечать, буран за окном, мысли уводили дальше в прошлое.
Роды гения
Ночь не просто лежала над городом. Она кралась дымом с метр ростом по улицам. Замысловатыми фигурами духов тьма проскальзывала между домами.
Дым красный при рождении на металлургическом комбинате, перевалив отрог уральских гор мешался с смрадом никель комбината, машиностроительного и нескольких заводов под грифом почтовых. Здесь на благоприятной почве дым приобретал красно-грязный цвет. Смог, как губка, впитав морозный воздух. Двенадцатого февраля, на горе, где стоял родильный дом, сугробы приобрели бардово-чёрнобелый оттенок. Сквер окружающий родильный дом потряс крик. Это в родильном отделении кричала женщина. Её трясло от ужаса. Сквозь пелену собственной боли она увидела тельце, бившегося в судорогах ребёнка. Мать, посмотрев на ребёнка, ахнула:
«Это глаза прожившего жизнь человека».
Это не насторожило глупую, воспитанную в стиле воинствующего атеизма, девятнадцатилетнюю маму. «Это судьба».
Думала она.
«Это наказание за не любимого мужа. Почему я жду у окна другого, с которым у меня ничего не было. Его я просто люблю. Я вынуждена жить с не любимым из-за этого ребёнка. Может судьба хотела забрать ребёнка у меня, чтобы я обрела любимого». Молодая девушка ещё не готова