Военный госпиталь в блокадном Ленинграде. Федор Грачев
круглосуточно. Днем и ночью. Сон накоротке, еда на скорую руку. Время отсчитывалось по числу прокаленных кроватей, вымытых полов, стен, окон (а их – триста пятьдесят три), оборудованных палат, перевязочных и операционных.
Пятое медицинское отделение, куда я назначен ординатором, – это пока что широкий, длинный и просторный коридор, по сторонам которого аудитории и учебные кабинеты.
Врачи нашего отделения разместились в будущей ординаторской, на двери которой надпись: «Кабинет Древнего Египта».
Поставили носилки и поздно вечером стали располагаться кто как мог. Нас было шесть человек.
– Куда же запропастилась Надежда Алексеевна? – беспокоилась начальник отделения Горохова.
– Она у Долина, – ответил политрук Скридулий.
– Странный человек наш начмед, – заметила, укладываясь на носилки, Надежда Никитична Наумченко. – Прихожу к нему, докладываю, что назначена в госпиталь. Он спрашивает: «А почему у вас руки трясутся?» Говорю: «По дороге под обстрел попала». А он мне: «Пустяки! Это у вас утрированный оборонительный рефлекс страха, который нужно научиться подавлять. Так и знайте, что страх порождает эгоцентрическое поведение». И прочел мне чуть ли не лекцию об условных и безусловных рефлексах…
– Что здесь удивительного? – отозвалась старший ординатор Кувшинова. – Ведь профессор Долин – физиолог, ученик самого Павлова.
– Ничего, Надежда Никитична, научимся и страх подавлять, – сказал Скридулий.
В ординаторскую вбежала взволнованная Надежда Алексеевна Введенская.
– Горюшко горькое! – схватилась она за голову. – Ягунов назначил меня врачом по питанию. Ну что я понимаю в этом деле?..
Легли вздремнуть. Под голову – противогаз, вместо одеяла – шинель. Но спать почти не пришлось. Несколько раз ночную тишину нарушали сирены и выстрелы зениток. Вражеская авиация пыталась прорваться в город.
На третий день, когда уже были оборудованы почти все медицинские отделения, начался массированный – артиллерийский обстрел района. Позади госпиталя, в Тифлисском переулке, разорвался снаряд. С надсадным звоном полетели стекла окон. Пыль от штукатурки толстым слоем оседала на полу, на койках.
Почти сразу же меня вызвал Ягунов:
– Вы судовой врач?
– Так точно.
– Народ в пароходстве знаете?
– Конечно!
– Достаньте в Лесном порту фанеры.
– Надо поговорить…
– Разговаривать некогда. Фанера нужна!
– Слушаюсь!
– Получите командировочное удостоверение. И – одна нога здесь, другая там!
Отправился по назначению.
Вот и Ленинградский порт. Совсем недавно здесь возле пароходов суетились скромные труженики-буксиры, к причалам тянулись железнодорожные составы. Крики неугомонных чаек, шум землечерпалок и грохот лебедок сливались с короткими свистками буксиров, маневрирующих паровозов, с мелкой дробью пневматических молотков.
Сейчас порт замер, притих. У причалов – закамуфлированные пароходы. Поникли железные аисты