Капитан Алатристе. Чистая кровь. Испанская ярость. Золото короля (сборник). Артуро Перес-Реверте
напротив помещался самый из них знаменитый. Так продолжалось, пока вновь не звонил колокол, сзывая к вечерней молитве, и присутствующие, сняв шляпы и помолясь, не расходились с богом до утра.
Выше я уже упоминал, кажется, что дон Франсиско постоянно бывал на ступенях Сан-Фелипе и часто брал с собой кого-либо из друзей – лиценциата Кальсонеса, Хуана Вигоня или Диего Алатристе. Его склонность к обществу моего хозяина имела, помимо прочего, и вполне практическое объяснение: дело в том, что наш поэт всегда постоянно вел военные действия со своими собратьями по музе, из которых одни рьяно соперничали с ним, другие ему люто завидовали, а третьи были им горько обижены, что было вполне в духе того времени и – больше скажу – любого другого, если только протекает оно в нашей стране, где словом можно не только задеть, но и наповал уложить. Кое-кто – например, Луис де Гонгора или Хуан Руис де Аларкон – доказал это блистательно. Вот, скажем, рекомендует Гонгора дону Франсиско:
За музой оком недреманным
Следи – она ведь, тварь такая,
Все шарит по чужим карманам,
За строчкой строчку извлекая.
Но звук из лиры самый слабый
Извлечь, хоть тресни, не смогла бы.
А уже на следующий день Кеведо разражается такими вот стишками, которые мгновенно став знаменитыми и облетев весь Мадрид, живого места на доне Луисе не оставляют, а, наоборот, от него оставляют – мокрое:
Все громче соловей твой на бесптичье
Вонючей канонадою гремит.
В культистском[13] сем куле дерьма наличье
Спешит удостоверить содомит.
Не щадил дон Франсиско и бедного Руиса де Аларкона, над физическим увечьем которого – горбом – издевался безжалостно:
Ухабистые позвонки,
Середь стиха – ухабы,
И с музой наперегонки
Прочь удирают бабы.
Сам Бог велел бы дать обет
Суровый целибата
Тому, чей искривлен хребет
И чья строфа горбата.
Подобные стихи считались анонимными, но всему свету было доподлинно известно, кто и из каких побуждений их сочиняет. Тем более что дон Франсиско, смочив перо самой едкой желчью, талант свой не скрывал и не таил, но развивал и оттачивал, нападал и защищался, а написанные сонеты и эпиграммы читал на ступенях Сан-Фелипе. И жертвой его могли стать не только Гонгора или Аларкон, а и кто угодно, ибо в те дни, когда вставал он не с той ноги, открывал наш саркастический поэт огонь по всему, что шевелится:
Рога твои – жену ли в том винить? –
Увесисты, развесисты, ветвисты
И столь длинны, что, словно пахарь истый,
Ты мог бы ими поле боронить.
А потому неудивительно, что, будучи отнюдь не робкого десятка и искусен в обращении со шпагой, Кеведо все же чувствовал себя спокойней, если в часы прогулки на ступенях и в чаянии вполне вероятной встречи с людьми, им обиженными, находился рядом с капитаном Алатристе. Вот, например,
Испанский поэт Луис де Гонгора-и-Арготе (1561–1627) был виднейшим представителем так называемого