Пусть аисты вернутся!. Алёна Макаренко
мы принялись рисовать птичку.
– А все равно какую? – снова спросила я.
– Хоть аиста, – она махнула на меня рукой. – Хотя, зная тебя, ты, как всегда, выпендришься и нарисуешь попугая.
– Могу этого, – решила я попаясничать, – розового, длинноногого, ну, как его?
– Фламинго? – предположила она.
– О, во-во, я на картинке видела.
– Да рисуй, что хочешь, – сказала она и покачала головой.
Новая манера в постановке задачи мне понравилась, поэтому я и изобразила фламинго, рядом аиста, а на ветке разноцветного заморского попугая.
Она взяла мою работу и впервые поставила «пятерку».
– Раз тебе не подходят вороны, синицы и воробьи, пусть будет эта заморская пестрятина, – сказала она.
– Так лелеки-аисты ведь наши, – запротестовала я.
– Умная ты моя, а напиши-ка мне сочинение на следующий урок об ареалах обитания аистов.
«Каких «оралах?» – не поняла я, но промолчала. Вслух сказала:
– По рисованию сочинение – это жесть.
– «Жесть» – это сталь, – спокойно сказала она.
Мы шли от нашего стадиона, проведав Найду. Вдоль забора, ограждавшего «Голубую Десну» от других баз, была тропинка. Возле турников стояла проржавевшая «вертушка», через которую можно было пройти к бывшей столовой. Сейчас она побитыми и обгоревшими окнами смотрела на проходивших. У старого турника увядал куст белладонны. За него зацепилась тонкая паутинка, ветер был слабый, поэтому она едва тянулась куда-то вдаль. Видимо, вот оно и наступило – бабье лето.
Возле «Голубой Десны» располагалось еще несколько баз. На одну из них можно было легко попасть – ни охраны, ни завхоза, никого.
Домики были добротные, выкрашенные в коричневый цвет. Двери, абсолютно новые, почему-то были либо открыты, либо приоткрыты, поэтому можно было увидеть, что в домиках свежие обои розового цвета.
– Нормальный такой интерьерчик, – Руслан стал на пороге. – Все новое, но никем не тронутое.
– Может, тут живет вся нечисть Гоголя и Леси Украинки? – Женя быстро схватил меня за талию, и я закричала от испуга. Друг расхохотался, а потом резко замолчал.
Я открыла глаза, и мои волосы встали дыбом. Метров за десять от нас стоял короткостриженый парень возраста моих мальчишек и дед с велосипедом. У них был злой взгляд, леденящий, пробирающий до самых костей. Мне показалось, что на улице резко стало очень холодно. Мои Трио Справедливости, Три безбашенных хулигана, гроза села Пуховка, стояли, как вкопанные, и молчали. Я быстро взглянула на руки Олега, рукава рубашки которого были подкатаны до локтя, и увидела на них «гусиные лапки», какие появляются от холода или страха.
Мальчик со страшными глазами двинулся в нашу сторону. Не знаю, как объяснить, ведь в привидений я, правда, не верю, но он будто плыл. Ни одна ветка под ногами не затрещала, движения были плавными, и он безотрывно смотрел в глаза. Как я понимала, в глаза каждому, что просто нереально, если учесть, что нас было четверо. Серые глаза, совсем