Поезд до станции Дно. Анатолий .Юрьевич Козлов
Летний сад. Курсисточки-гимназисточки по юнкерам ведут беглую стрельбу глазками, что твои трёхдюймовки!
– Так ведь Шурочка – не все, она прелесть, господа! – убеждал всех Верховинский.
– Так уж сразу.., особенная она, что ли, какая?
– Вот именно, господа, особенная!
– И мы когда-нибудь влюблялись, были, так сказать, под впечатлением… Все ведь они поначалу кажутся творениями небесными. Только, скажите на милость, куда вся эта божественность потом девается, где эти нежные ангелочки? Не на небо же они улетают?
– И всё-таки Шурочка – лучше всех, она совершенство! – не сдавался подпоручик.
Впрочем, наружность и манеры Шурочки Кареевой у многих молодых и даже опытных господ офицеров вызывали уважение. Хотя некоторые, то ли от дурного характера, то ли из мужской зависти, то ли просто уж от привычки всему завидовать позволяли себе шутить зло. Так, штабс-капитан Марусин при случае чуть было не получил от подпоручика по сусалам за попытку критики внешности Шурочки:
– И как вы, подпоручик, можете любить женщину с такими воловьими глазами? – сказал, перетасовывая колоду карт, Марусин Верховинскому, вернушемуся с очередного мимолётного свидания.
Верховинского удержал его боевой товарищ – подпоручик артиллерии Лёша Гришин.
– Бросьте, Верховинский, – уговаривал Гришин, удерживая друга. – Не ходить же вам век в подпоручиках, а то и в рядовых…
– А вы, мечтаете стать полковником? – с лёгким сарказмом спросил в ответ Верховинский.
– Собственно, как повезёт…
Тогда Алексею Гришину и в голову не могло прийти, что через четырнадцать лет он станет даже не полковником, а генерал-майором Гришиным-Алмазовым – командующим Сибирской армией, сформированной в Омске. Той самой армией, которую вскоре возглавит Верховный правитель России адмирал Колчак…
Марусин, однако, получил ни много ни мало – вызов на дуэль. Штабс-капитан вызов принял, но предложил отложить поединок, предоставив решить спор року, то есть японской пуле, штыку или осколку снаряда. В случае же окончания боевых действий и при наличии и боеспособности соперников, дуэль должна была состояться.
Эта ночь накануне сражения была счастливейшей в жизни подпоручика. Им с Шурочкой удалось наконец-то уединиться, пробравшись в палатку с перевязочными материалами, возле которой не было часового, и здесь после страстных уговоров, неистовых объятий и обжигающих, пахнущих цветущей молодостью и губной помадой поцелуев, Шурочка Кареева стала неформальной женой Глеба Верховинского…
Рассвет ещё только угадывался. До наступления зноя на короткое время сопки словно ожили. Пробежал первый утренний ветерок, освежая воздух, изредка кое-где вспархивали птицы. В звонкой тишине слышен был шорох травинок.
– Осенью мы обвенчаемся, – говорил Верховинский Шурочке, собираясь уходить и нежно целуя на прощанье её припухшие губки.
– Но вы.., ты же ещё