Трое против Нави. Сергей Анатольевич Остапенко
ко мне в долину Испытания. С моей помощью они проходят последнее посвящение, перед тем как погибнуть, или остаться жить.
Я пожал плечами, и не стараясь переварить непонятные фразы. Галлюцинации начинали меня утомлять.
– Если тебе не трудно, можешь рассказать мне что-нибудь о себе и обо всем этом? – попросил я, немного погодя. – Мне интересно, где я и что тут делаю. Если хочешь, конечно.
– О чем я могу тебе поведать? Почти вся моя долгая жизнь проведена здесь. Только во времена моей молодости, в начале, было славное время, о котором стоит говорить…
– В начале чего?
– В начале времен. Когда после великой скорби люди с помощью богов снова стали размножаться на земле.
– Стоп, стоп, Варья. Это ты загнул. Ты не можешь так говорить, словно ты – очевидец. Это доступно разве что бессмертным – помнить о такой древности.
– Я бессмертен.
Меня его слова развеселили:
– Серьезно?
– Да. Я ведь в своё время прошёл испытание. И когда умер в Яви, получил бессмертное тело здесь, в Нави. Правда, я не могу надолго покидать это место. Я его страж, и вынужден поддерживать огонь.
– Это невозможно. Если твой костер горит вечно, горы золы давно покрыли бы все это плато! Кстати, тебе пора заготовить дрова, а то огонь потухнет и тебя уволят.
Варья недоумённо хохотнул.
– Этому пламени не нужны дрова. В нем – дух рода. Дрова я кладу в огонь только потому, что от них мясо имеет лучший вкус. Он напоминает мне мою юность и пиры после удачной охоты. А огонь не гасит ветер и не заливает дождь. Он живет, пока рядом кровь яритов, которая течет во мне. Так заведено.
Старик глядел на меня очень серьезно, и у меня не было причин ему не верить. Хотя, с точки зрения здравого смысла этот странный симбиоз существовать не может. Интересно, а с точки зрения магии, может?
– Очаг у тебя – что надо, – заметил я. – Не пойму, правда, как ты дошел до такого святотатства, чтобы жарить в святилище мясо. Это уж воистину помрачение кумиров. Но, положим, ты и вправду бессмертен. Я жажду услышать твою историю.
Смотритель вечного огня или просто Дед, как я его мысленно окрестил, уселся поудобнее, сделал соответствующее выражение лица и, сверля меня глазами, начал свой рассказ:
– Тогда не было ни сущего, ни не-сущего, ни неба, ни земли, ни воздуха, ни воды, ни огня, и только Семя праотца мира носилось по бурлящим волнам потока Хаоса – Дана…
Рассказ затянулся надолго, в чем-то перекликаясь с моими скромными познаниями в различных мифологиях, а в чем-то, вероятно, уходя в еще более ранние пласты мифотворчества, о чем я уж никак не мог узнать из литературы. Мое сознание то прислушивалось к речитативу Варьи, то погружалось в мысленную борьбу между доводами в пользу реальности или нереальности происходящего. Временами в него вторгались также клочья депрессивной любви к Тане, беспокойство и прочее из серии "а ля мазохизм". Сквозь языки пламени я смотрел на Варью, как он покачивается из стороны в сторону, и незаметно уже и я стал покачиваться вместе с ним в такт,