Как кость в горле – тут, там и поперёк. Павел Прежний
какая-никакая таверна. Это будет даже лучше.
Попрыгунья за это время успела соскучиться по человеческому обществу, поэтому перспектива очутиться в шумном и людном заведении её нисколько не пугала. К тому же, ей не терпелось пропустить парочку кружек хмельной бражки. Решено.
Беглянка огляделась по сторонам и увидела тёмное пятно которое могло оказаться (при ближайшем рассмотрении) зданием, приблизительно в получасе ходьбы в юго-восточном направлении. Ну, несколько дальше, если не идти, а хромать, как в случае с Попрыгуньей.
Натянув левый сапог и засунув в рот кусок вяленой говядины (позавтракать она так и не успела), девушка поплелась в сторону предполагаемой таверны. Чем бы это пятно в итоге не оказалось, от курса путница не отклонялась. Значит и раздумывать тут было нечего.
***
Тем временем, в получасе ходьбы от межевого столба, у которого переводила дух Попрыгунья, в сонное и полупустое пространство таверны вносила разнообразие весьма оживлённая беседа двух закадычных приятелей. Забегая немного вперёд, поясним: один из них нашему достопочтенному читателю уже знаком. Ш-ш-ш, давайте всё же послушаем о чём речь.
– Говорю тебе, Мамзбэст, прибереги своё красноречие для кого-нибудь другого. Ты же знаешь меня с тех пор как мы с тобой пешком под стол ходили. Ну, когда, скажи мне, когда я во всеуслышание заявлял, что питаю симпатию к среднему обывателю? М? А если этот средний обыватель отличается от меня содержимым портков? Ну, то есть, я хочу сказать, что я скорее поддержу тех, кому сложнее скрещивать ноги. При всём прочем… Да погоди, дай договорить. Опять же, при всех прочих равных, закрыв глаза на внешние отличия… Внутри мы все равны! Да, друг мой, кровь в наших жилах течёт одинакового цвета. Но! Это не значит, что я готов расписаться в приязни к собратьям по оттопыренному гульфику. Да стой ты, пропасть, я же не закончил!.. – своеобразная проповедь ненадолго прервалась гулким бульканьем спиртного, устремившегося вниз по глотке, а затем шумной отрыжкой – так вот, мой дорогой Мамзбэст, ты мой добрый друг и я тебя люблю. И я готов закрыть глаза на твоё обидное замечание насчёт моего ремесла. Знаешь ли ты, старый пройдоха, скольких людей я сделал счастливыми? Ну, не совсем я, но без моего участия ничего бы не было… Так вот, несмотря на твои обидные слова, я не отступлюсь от своего призвания! И буду нести радость людям до тех пор, пока смогу передвигать ноги!
– Аминь, брат, давай же выпьем за это! – отвечал не менее пьяный голос, обладатель которого предпочитал не прерывать пламенную речь своего товарища. Господин Мамзбэст, в свободное от благочинной работы младшим настоятелем (и старшим чтецом) в небольшом монастыре время, охотно отмалчивался (и отмачивал натруженную глотку), целиком и истово посвятив себя водопаду сивушной благодати.
– Я рад, что ты наконец услышал меня, святой отец! Твоё здоровье! – воодушевлённый возглас исторгся наружу вместе с раскатом разорвавшейся бомбы, начинённой продуктом перебродивших дрожжей – я не лучший