Витязь в тигровой шкуре. Шота Руставели

      И еще она сказала: «Или горя было мало?

      Для чего меня искало это сердце? Для чего?

      В языке нет сил, ни знанья, чтоб сказать повествованье.

      Я – прочтенное посланье. Увидал, – порви его.

      Знай, что смерть мне не лишенье. Прекратит тщету томленья.

      В ней запруда для мученья. Что мне, если я жива?

      Мир – мякина мне пустая. Но, тебя совсем не зная,

      Как сказать мне, доверяя сокровенные слова?»

      Витязь мыслит: «Эти речи, может быть, другим предтечи.

      Но они еще далече. Как сплести вернее нить?»

      Сел, заплакал. Молвит деве: «На меня ты, знаю, в гневе.

      Злое семя было в севе. Это мне не пережить».

      Дева в лике омрачилась. Еще сердце не смягчилось.

      Витязь плачет. Все затмилось. Больше он не говорит.

      Розоцветный сад светлеет. Нежный цвет росу лелеет.

      Дева плачет и жалеет. Сердце грустному стремит.

      Жаль ей витязя. Но дума непокорная угрюма.

      Туча так струит без шума на деревья мрак теней.

      И с чужим сидит чужая. Витязь, все в ней замечая,

      Видит – вот она другая. На колено стал пред ней.

      Говорит, склоняя вежды: «Рассердилась. Нет надежды.

      Как без пищи, без одежды – здесь я. Вовсе не затми.

      Мне шепнуло помышленье, что простишь ты прегрешенье.

      Мы должны давать прощенье, и не раз, а до семи.

      Хоть мое начало службы было дурно, почему ж бы,

      Пожалев любовь, ты дружбы не явила мне сейчас?

      Мне помочь никто не может. Сердце жизнь тебе предложит.

      Все возьми. Но пусть поможет мне сестра на этот раз».

      О любви его услыша, дева плачет, громче, тише.

      Переменно так по крыше светлый дождь стучит весной.

      Вырастает жалоб сила. Влага розу оросила.

      Бог к желанью Автандила лик склонил приветный свой.

      Мыслит он: «Она, бледнея, уж не роза, а лилея.

      Верно любит». И смелея, снова молвит: «О, сестра!

      В ком любовь ярит горенье, жалость к тем – без исключенья.

      Враг тут знает сожаленья. Смерть в любви – всегда пора.

      Я в любови, я влюбленный, словно разума лишенный.

      Я, зарей моей зажженный, послан витязя найти.

      Где я в поисках скитался, даже день не зажигался.

      Сердцем я тебя дождался. Сердце дай мне обрести.

      В мысли, в тайне сокровенной, он живет запечатленный.

      Лик его как лик священный. Света нет душе моей.

      Мчусь безумный в мир суровый. О, разбей мои оковы.

      Дай зажить мне жизнью новой, или, скорбь сгустив, убей».

      Чувства полная иного, уж не так теперь сурово

      Дева, глянув, молвит слово: «Больше здесь теперь добра.

      Ты вражду сейчас посеял, и вражду, печалясь, свеял.

      Друга ты во мне взлелеял, я вдвойне тебе сестра.

      Если, помощи желая, говоришь, к любви взывая,

      Я тебе сестра родная, верь в усердную слугу.

      Если сердца не явлю я, обезумленный,