Ангел на ветке. Вера Зубарева
и запила их солнцем из граненого стакана.
День плавно, вместе с Тюпой и землею, двигался по часовой стрелке туда, где спадала жара, и ветер сдувал разомлевших мух с мусорных ведер.
Размахивая помойным ведром, Тюпа шагала через двор, где предстояло вывалить содержимое в бак для отходов.
– Чего это ты сегодня там распевала? – спросил ее Сережка, одногодок из подвала.
– Да так, пела себе… – неохотно отвечала Тюпа, позабыв уже об этом утреннем эпизоде.
– А я внизу сидел, все слышал.
– Ну и что?
– Просто так. Целый день никто не выходил. А я сидел вот…
Тюпа вспомнила движение одной мелодии и закружила вместе с ведром к помойке. Когда она возвращалась, Сережка, уже не обращая на нее внимания, отколупывал кусок мела от стены.
– А знаешь что, – сказал он ей вслед, – хорошо, что ты пела ей сегодня.
Тюпа обернулась и махнула ему рукой:
– Пока.
Вечер съедал яркую шелковицу с темнеющей листвы. Шелковица была вровень с Тюпиным окном. Тюпа высунулась и посмотрела с высоты второго этажа на Сережку, по-прежнему колупающего мел. Ей стало жаль, что он никогда не видит из своего подвала, как исчезает шелковица вечером и стоит кучевым облаком над двором до самого утра.
Солнце село. За стеной старенький сосед заходил бодрой походкой. В доме было торжественно и сумеречно. Тюпа не зажигала света, а все смотрела из окна поверх крыш, где прояснялись первые звезды. Она мельком увидала, что и Сережка задрал куда-то голову. Потом он стал размахивать руками, словно желая привлечь чье-то внимание. Тюпа думала о том, кому это там Сережка машет, и все смотрела и смотрела на меняющееся небо.
Двор наполнился чужими голосами. Внизу проплыли какие-то люди в белых одеждах.
– Эй, – подал голос Сережка, – эй! – Он жестами указывал на этих людей, почему-то идущих по направлению к Тюпиной квартире с носилками в руках.
Шаги за стеной участились и умножились, будто у соседа выросло несколько дополнительных ног. А может, и впрямь выросло? Или, может, баба Миля расколдовывалась после захода солнца и встала, наконец, с постели и они вместе теперь ходят по квартире, радуясь ее освобождению из облачной кровати?
Сережка продолжал жестикулировать. По двору снова прошли люди в белом, только уже медленнее и в обратном направлении. На носилках у них тихо покачивался холмик, полностью накрытый простыней. Сережка застыл с поднятой кверху рукой, провожая их взглядом.
Тюпа улыбнулась ему и закрыла окно.
Шелковица
Во дворе росла шелковица. Ее ветви запросто дотягивались до второго этажа. Она была статная и сильная и с легкостью переносила любые шторма и засухи. Кроме того, шелковица была благородным деревом и в трудную минуту протягивала руку помощи болезненному абрикосовому дереву, постоянно вынашивающему червей в своих зелененьких бутонах.
Если плоды отражают душу дерева, то шелковица имела душу щедрую и благодатную. Тюпа всегда подозревала, что абрикос исподтишка