Экзамен. Дивертисмент. Хулио Кортасар
в выси,
как свет лампад у алтаря,
и полная луна,
неспешно встав
над гладью моря,
к нему несет свои моленья.
– Спорю на десять монет, что не назовете автора.
– Кто-то из испанских романтиков, – сказал Андрес. – Такая ночь – превосходный материал для децим.
– Разумеется. Я заклинал стихами ночь. Здравствуйте, звезды, здравствуй, Беласель, сладкий, как сахар, свей лианы в косу, пусть нас не жалят осы! Я знаю много заклятий. Уйму.
БЕАЛЬ ЛЬЕБА ЕЛЬАБ
АЛЬБЕ ЛЬАБЕ
– Кампоамор, – сказал Андрес.
– Нет.
– Герцог де Ривас.
– Габриэль-и-Галан, – сказал репортер.
– Нет. Кто еще? Нуньес де Арсе.
СЕРА APEC РЕСА
САРЕ АСЕР РАСЕ
– Ладно, – сказал Андрес. – Ты подобрал хороший пример.
Пройдя перекресток улиц Леонардо Алема и Митре, Абель свернул в боковую улочку, зашел в подъезд и закурил сигарету. Почему-то (может, из-за разницы температур или еще почему-то) в этом закоулке не было тумана. Возвращавшиеся с Майской площади шли по улочке, словно по световому туннелю, потому что яркие фонари тут стояли через каждые восемь метров (после покушения на Кардинала-примаса, произошедшего как раз напротив книжной лавки «Знания»).
Закурить сигарету для Абеля всегда было делом кропотливым и долгим.
БЕЛЬА АЛЬБЕ
– У Марии-Андреа корзинки,
корзинки, одни корзинки,
– пропел негритенок – разносчик газет.
Абель порылся в кармане жилета, потом в правом наружном. Нужна была почтовая марка. Аккуратно достал какуюто бумажку, оглядел ее. Розовый автобусный билетик. Может быть, в другом кармане.
– В ночь, когда мы поженились,
я не спал ни минутки…
БАЛЬЕ
– Мы уже больше двух часов не говорим о литературе. Невероятно, – сказал Хуан, опрокидывая вверх дном пустую бутылку. – Погасим фонарь?
– Настоящий портеньо, – сказал Андрес. – Гаси, не оставляй неудовлетворенных желаний.
Но Хуан, устыдившись, сунул бутылку под скамью.
– Хорошо здесь, – сказала Стелла. – Не так жарко, как на площади.
– Воспользуемся случаем и проведем опрос, – сказал репортер. – Какое образование получил ты, Андрес? Не злись, че, я журналист как-никак, nihil humani a me alienum puto[43]. Заметил, как смехотворно выглядит человек, употребляющий латинские цитаты?
– И всякие иные. А потому лучший способ – цитировать на своем родном языке, но не говорить, что это цитата. Именно это я проделываю сейчас.
– Ты – потрясающий, – сказал репортер. – Но серьезно: я бы хотел обойти всех и спросить: «Какое образование вы получили? Что вы читали в десять лет? Какие фильмы смотрели в пятнадцать?»
– Только и всего? – сказал Хуан насмешливо. – Только об изящных, до невозможности изящных искусствах и литературной чепухе?
– Дай репортеру сказать, – проговорила Клара. – Это великий час, мы на великой площади, в великом тумане – самое время и место говорить о таких
Ничто человеческое мне не чуждо (