Почему Я?. Владимир Германович Корешков
как бы повел себя «питек», посмотрев на шикарно накрытые столы, полные разнообразной снеди, на вкусно пахнущих, скорее раздетых, чем одетых с его точки зрения самок, а теперь представьте, если бы этот гость из прошлого еще и винишка хлебанул кувшинчик-другой. Скорее всего, в итоге радушный хозяин, пригласивший столь экзотического гостя, стоял бы, шаркая ножкой, с бледным видом и пытался хоть как-то оправдаться перед своей благоверной, бьющейся в истерике, перед ее оттраханными в хвост и в гриву подругами и их мужьями, находящимися в интенсивной реанимации с проломленными доисторической дубиной черепами, и втирал бы им, что то-типа: «Конечно, наш друг питек немного хамоватый и не совсем как бы культурный, но в общем и в целом он славный, очень славный парень, поэтому не судите его строго. И вообще, терпимей надо быть, толерантней, что ли». Ну вы меня понимаете. Такое же положение наверняка и с нами. И хотя мы-то себя считаем достаточно цивилизованными, но в глазах людей будущего являемся пещерными людьми, недалеко ушедшими от того самого питекантропа. Поэтому нас здесь с распростертыми объятиями никто принимать не будет. У нас, кроме друг друга, никого больше нет и никогда не будет, так что выбранные мною люди ни в коем случае не должны утомлять и раздражать друг друга, понимать друг друга с полуслова, подходить друг другу, как края заточенных до микрон пластин, наш отряд должен стать единым механизмом, семьей.
Задачка передо мной стоит еще та. Антон Семенович Макаренко – величайший педагог и психолог нервно курит в сторонке. Я не вижу, что за персонаж кроется за яркой иконкой на экране монитора – мужчина или женщина, поэтому можно, конечно, начать просмотр с первой по очереди иконки, но здесь есть одно но, которое не дает мне покоя, а если мне вдруг сразу понравятся первые семь кандидатов, получается, я даже не дам шансов остальным – тем, кто находится в конце очереди под восемнадцатым и девятнадцатым номером. Начну-ка я, пожалуй, для уравновешивания, так сказать, шансов с последней – девятнадцатой иконки.
Я неуверенно навел на нее курсор, еще секунду размышлял, а потом кратко и быстро стукнул пальцем по клавише, как в омут головой. На экране появилась полуголая, только в одних белых трусиках-стрингах девушка, заводная, хохочущая. Вечернее солнце играет оранжевыми бликами на ее загорелой персиковой коже, мячики большой упругой груди с ореолом темно-коричневых сосков дразнят, манят, притягивая к себе взгляд. Она не так прекрасно сложена, как Гелла, но сколько в ней безумно необузданной сексуальной энергии, привлекательности, она заводит мое сердце с пол-оборота, как мотор гоночного автомобиля заводится от поворота ключа, заставляя его бешено крутиться. Девушка сидит в мчащейся на полной скорости легковой машине, на пассажирском сиденье рядом с водителем, в открытое окно врывается ветер и треплет ее длинные густые каштановые волосы. Не знаю, под каким она допингом, то ли выпила, то ли покурила,