Почему Я?. Владимир Германович Корешков
уюта. Стало как-то серо, в воздухе еще витал аромат ее духов, но уже вовсю запахло безнадегой. Я устало сел на кровать. Слова-то какие обидные и гадкие – лузер, неудачник. Какая их сволочь только выдумала? Наверняка какой-нибудь махровый мизантроп. И почему конченый, что, бывают лузеры не конченые? Или, исходя из Светкиной логики, у меня вообще никаких шансов на обретение нормальной человеческой жизни, потому что я, с ее слов, не умею жить. И что такое есть нормальная человеческая жизнь? Она устала и ушла, оставив после себя воспоминания и кучу кредитов, которые мне надо будет выплачивать полжизни.
Тогда передо мной на повестке дня стоял только один, почти гамлетовский вопрос: «Пить или не пить?», и для себя я решил однозначно, что пить, хлебать ведрами. Но тому, кто будет пытаться утопить свою горе-печаль в алкоголе, могу сказать однозначно: это не поможет. А возможно, еще и усугубит. Сколько я бы ни вливал в себя, мой мозг ни на секунду не останавливаясь, как заведенный, будто зациклившись, постоянно подзуживая, прокручивал хлесткую, как удар ветки по щекам, съедающую меня изнутри Светкину фразу: «Ты – лузер конченый». От ее злых, обидных слов было не убежать, не спрятаться под одеялом, не скрыться в алкогольном дурмане.
Я так ушел в себя, в свои воспоминания, что не заметил, как ступил на проезжую часть. Мало того, что я сделал это на запрещающий красный сигнал светофора, но еще и перед самым носом автобуса номер девять. Последнее, что я увидел в пару метрах от себя, – это за громадным лобовым стеклом, похожим на витринное окно в магазине, сидящего словно в аквариуме водителя, который судорожно вцепился в баранку и старался сделать невозможное – остановить многотонное металлическое чудовище, неотвратимо двигавшееся на меня. Его перекошенное от ужаса лицо и широко открытый в немом крике рот.
Я весь сжался и закрыл глаза, удара я не почувствовал, просто вспышка света. Я не увидел того, о чем твердят многие якобы вернувшиеся с того света. Моя душа не вытряхнулась из моего бренного тела как подушка из наволочки и не воспарила над рейсовым автобусом номер девять, будь он не ладен, не было темной трубы – тоннеля, в конце которого свет, и на выходе меня должны встречать мои давно умершие родственники. Всего этого не было. Я просто лежал в каком-то помещении, мне было очень удобно и комфортно, а главное сухо. Глаза я пока не открывал, боялся. Так и лежал зажмурившись, но четко осознавал, что за плотно прикрытыми веками вокруг меня царствует яркий свет и это не солнечный свет, а искусственный. Значит, скорей всего, я в больнице. Так же, не открывая глаз, сначала осторожно втянул ноздрями воздух, он был абсолютно нейтрален, не имел каких-либо посторонних примесей или запахов, затем пошевелил одной рукой, потом другой. Обе руки действуют, потом то же самое проделал с ногами – все в порядке, ничего не беспокоит и не болит. Я тщательно ощупал себя, никаких изъянов на своем теле не обнаружил – это хорошо. Странно только одно, что лежал я в верхней одежде и ботинках, как и был перед тем, как попасть под автобус. Наконец, набравшись смелости,