Инквизитор. Мощи святого Леопольда. Борис Вячеславович Конофальский
сразу переменился в лице, от лёгкой беспечности и следа не осталось:
– Убивать будем?– Спросил он, перестав жевать.
– Ополоумел что ли?– Солдат глянул на него.– За что ты собираешься его убивать. За то, что баба ему приглянулась? Так она многим нравится, ты всех резать будешь?
– Так она ваша баба,– сказал Сыч,– или нет?
– Моя. Наверное,– отвечал Волков, как то неуверенно,– но мне не нужно что бы ты всех убивал, кто к ней приходить будет.
– Ничего я не понимаю, ваша она или не ваша.– Мрачно говорил Сыч.
– Тебе и понимать не нужно, сказал тебе не ложиться спать вот и не ложись,– раздражённо сказал солдат.
– Так не лягу,– обещал Фриц Ламме по кличке Сыч.
Солдат видел, что он явно не доволен. Насупился. Но ничего больше говорить ему не стал.
Они вскоре поднялись к себе в покои, монах и Ёган уже были там, валялись на тюфяках, но ни кто не спал, монах читал вслух книгу, Ёган слушал. Солдат не раздеваясь, завалился на кровать. Перина тут была хуже, чем у барона Рютте.
Но долго сравнивать перины ему не пришлось, вскоре в дверь поскреблись. То была Агнес:
– Нарядилась вся, пошла. Свистел он. – Сообщила она шёпотом.
– Ну и мы пойдём,– сказал солдат,– монах ты тут останься с Агнес.
Он, Ёган и Сыч, спустились вниз, в трактир. Там было уже немноголюдно, и за одним из столов сидели они: Брунхильда -хороша, как никогда, и юноша лет семнадцати из богатой, по его виду, семьи. Перед ними стояли высокие бокалы из стекла с вином.
Брунхильда, как увидала солдата с его людьми, окаменела лицом, рот разинула, сидела ни жива, ни мертва. Волков, Ёган и Сыч встали рядом со столом, за которым они сидели. Юноша, оценив ситуацию, храбро встал, так они постояли чуть-чуть, разглядывали друг друга, Ёган с усмешкой, Сыч с откровенной ненавистью, а солдат просто прикидывал, кто этот малец. А юноша храбрился, конечно, но страх до конца скрыть не мог, тем более, что девушка тянула его за рук и шептала:
– Господин, не грубите ему, не думайте даже грубить.
И он не выдержал и срывающимся голосом, чуть не фальцетом крикнул:
– Что вам от нас нужно, добрые господа?
– Да ничего не нужно, нам от тебя, зарежем тебя и всех делов-то,– мрачно сказал Сыч и взялся за рукоять кинжала, что носил на поясе.
– Да за что же?– Удивился ноша.
– А что бы женщин наших не касался, отродье чёртово,– Сыч был настроен решительно.
Волков жестом велел ему замолчать и спросил и мальчишки:
– Кто таков?
– Удо Бродерханс, я сын выборного корпорала городских пекарей.
– Значит, невелика шишка,– заметил Сыч,– режем ему горло, да в канаву с падалью, тут недалеко есть такая.
– Помолчи,– приказал ему солдат. – А что ты делаешь, Удо Бродерханс, с этой женщиной здесь в столь поздний час?
– Я?– Спросил юноша не находя ответа.
– Да ты,– подтвердил Ёган, ехидно, – или тут ещё кто есть, что с ней винишко распивал, да ляжку ей гладил?
– Я… я..,– не находил что сказать юноша.
– Он